arrow-downcheckdocdocxfbflowerjpgmailnoarticlesnoresultpdfsearchsoundtwvkxlsxlsxyoutubezipTelegram
To read, or not to read:
Противостояние Хайдеггеру
Автор:   Наталья Сафронова
Художник:   Настя Палтаржыцкая

Скандалы в философии происходят редко и уж совсем нечасто приобретают широкий общественный резонанс. Конечно, почти любой философ мог бы похвастаться пикантной подробностью биографии, однако далеко не каждый умудрился так искусно запутаться в сетях своего времени и так сбить с толку своих учеников, последователей и читателей, как Хайдеггер. Последний как будто самой своей жизнью проиллюстрировал шуточную аналогию, с помощью которой нам, ещё в бытность студентами, проясняли суть хайдеггеровского метода: «Чтобы выйти из леса, стремись ещё больше в нём заблудиться». И вот уже мы, современные, блуждаем в лесу Фигур Алеманнского Мага: Хайдеггер, на плечи которого c юности опустилась тяжёлая мантия «тайного короля философии», Хайдеггер, исполнивший темпераментное танго с нацизмом в 1933–1934 годах, Хайдеггер, хранивший своё знаменитое безмолвие послевоенных лет, Хайдеггер-покровитель талантливых еврейских учеников и Хайдеггер-антисемит, Хайдеггер, скрывающийся и приоткрывающий себя на тысячах страниц своих книг, писем и выступлений.

Разбор нацистских импликаций мысли Хайдеггера, инициированный ещё в 1946 году его учеником Карлом Лёвитом [Löwith, 1993, 167–185], с тех пор непрерывно обрастает новыми биографическими и текстуальными подробностями. Однако нельзя с уверенностью утверждать, что это позволяет нам поставить окончательную точку в «деле Хайдеггера»: скорее, наоборот. Отрывочный и зачастую намеренно замаскированный характер сведений, которые мы получаем из текстов Автора, приводит к тому, что недоговорённости в текстах обрастают домыслами, а сказанное открыто — разрастается до гротескных преувеличений. Более того, даже новые биографические детали не всегда могут рассматриваться в качестве безусловных свидетельств: даже самые именитые исторические расследования В. Фариаса и Э. Файе не свободны от искажений [1.]. Дело осложняется ещё и тем, что хайдеггеровский архив до сих пор не полностью открыт для публики и независимого научного исследования, что окутывает проект публикации Полного собрания сочинений атмосферой конспирации и подозрения. Возникает ощущение, что даже аккумуляция новых подробностей ничего окончательно не проясняет. Таков общий контекст, в котором в 2013 году выходят в свет философские дневники Хайдеггера, «Чёрные тетради», уже самим своим названием добавляющие зловещего драматизма в очередной раз разворачивающейся битве pro et contra.

Здесь мне хотелось бы особенно подчеркнуть, что появление «Чёрных тетрадей» не явилось громом среди ясного неба в хайдеггероведении [2.]. Ореол скандальности вокруг этого текста связан не столько с его «шокирующим» содержанием, сколько с масштабом публичной полемики, вышедшей за пределы кругов философов и историков. В Европе «Чёрные тетради» спровоцировали целую волну обличительной публицистики, уже и без того подогретую происходящими мировыми процессами, в которых с новой силой проявляются тоталитарные и национально-охранительные тенденции, в которых каждый из нас в той или иной степени оказывается заложником идеологических манипуляций и в которых с пущей остротой встают вопросы о том, что такое «национальное» и в каких формах должна проявлять себя терпимость к «иному». Для широкой общественности «Чёрные тетради» представили лишь дополнительные доказательства уже известных антисемитизма Хайдеггера и его приверженности национал-социализму. Вопрос, с которым, скорее, имеем дело мы как исследователи: является ли публикация «Чёрных тетрадей» философским  событием?

Бесспорно, появление «Чёрных тетрадей» дополнило картину процесса над Хайдеггером новыми деталями: из 1800 страниц уже опубликованных томов (GA 94–97) примерно 3 заняли бы по объёму критические высказывания Хайдеггера о «мировом еврействе». Кроме того, по всем томам рассыпаны замечания о национал-социализме, а в 94-м томе присутствует чрезвычайно важный раздел заметок, относящихся к периоду ректорства Хайдеггера (21 апреля 1933 — 28 апреля 1934 г.), раздел «странный, тревожный и бессвязный» [Knowles, 2015, 104]. От жанра дневников читатель склонен ожидать расстановок точек над i — ожидание, на этот раз не оправдавшееся. Главной интригой «Тетрадей» стало то, что они ничего не прояснили в вопросе «вины» Хайдеггера, поскольку двусмысленный и абстрактный характер преобладающего большинства записей допускает противоположные интерпретации. В конце концов оказалось, что мы топчемся на месте: защитники и обвинители, как и прежде, стоят друг напротив друга с обнажёнными мечами, и все возможные атаки и контратаки известны наперёд.

С одной стороны звучит отточенная до совершенства риторика прокурора, в которой (1) почти любой элемент хайдеггеровского дискурса наделяется расистским, пропагандистским, консервативным и антисемитстким содержаниями [3.]; (2) с особым вниманием разбираются фрагменты, где фигурирует терминология войны, спора, битвы (polemos), где встречаются темы самоутверждения (Selbstbehauptung), басилевса (читай: фюрера) и Врагов (читай: евреев); (3) антимодернистская и антилиберальная, почвенническая позиция Хайдеггера интерпретируется как прямое и неизбежное следствие его бытийно-исторического проекта; (4) критические пассажи о «мировом еврействе» рассматриваются как завуалированное одобрение преступлений НСДАП в отношении евреев.

С другой стороны звучит менее убедительная для независимых слушателей, но более аргументированная защита Хайдеггера «изнутри» самих текстов, внимательное прочтение которых обнаруживает гораздо более сложное и критическое отношение к идеологии 3-го Рейха, расовому биологизму и «культурфилософиям» нацистского толка, чем это могло показаться при поверхностном взгляде. Одно из главных требований защиты — не совершать ошибку ретроспекции, т.е. учитывать различия наших исторических перспектив и не ассоциировать национал-социалистическую деятельность Хайдеггера 1933–1934 гг. с теми преступлениями, которые партия совершит уже без его содействия и одобрения в последующие годы. В отношение же «еврейского вопроса» сегодняшние стратегии защиты могут апеллировать к тому, что (1) Хайдеггер придерживался «безобидного» бытового антисемитизма, который дополнялся брюзжанием по поводу большевизма, коммунизма и американизма, или же «бытийно-исторического антисемитизма» (термин издателя «тетрадей» П. Травны), носившего абстрактный характер и не подразумевавшего фактической «борьбы» с евреями; (2) Хайдеггер позволял себе характерные для времени антисемитские высказывания, но при этом никогда не выступал инициатором  гонений на евреев, и более того, имел много учеников, друзей (Герберт Маркузе, Лео Штраусс, Эммануэль Левинас, Карл Лёвит) и даже возлюбленную еврейской национальности (конечно, Ханна Арендт).

Бряцает затупившееся в боях оружие, противники устало вытирают пот со лба и разбредаются по своим лагерям. Аргументы, звучащие с обеих сторон, весомы, но в итоге никого ни в чём не убеждают, ибо «швабский лис» умудрился обвести вокруг пальца всех нас [4.]. И всё же в воздухе витает ощущение, что новая битва — нечто большее, чем очередная зыбь на водах океана хайдеггероведенья. Тревога и недоумение, пронизывающие атмосферу обсуждения «Чёрных тетрадей», проистекают, на мой взгляд, не просто из публицистического сгущения красок. Появление этих текстов вскрыло глубокий кризис в самом хайдеггероведении, а именно, непрояснённость нашей исторической позиции (если угодно, нашего место- и рас-положения по отношению к Хайдеггеру), нашу неспособность ответить не столько на вопрос, кто он (нацист, преступник или политически недальновидный мудрец не от мира сего), сколько на вопрос, кто  и где мы  в диалоге с этим мыслителем. Этот вопрос подразумевает и следующий: нужно ли нам читать не только «Чёрные тетради», но и Хайдеггера вообще, и если да, то как  читать. Примечательной исторической коллизией является то, что выход «Чёрных тетрадей», которыми подводится черта в публикации основного корпуса сочинений Хайдеггера, совпадает с моментом, когда и от нас требуется сформулировать зрелое отношение к наследию этого мыслителя. Именно к наследию, поскольку простое принятие позиции по отношению к его личности — это жест политический, мировоззренческий, этический, но никак не философский. Именно поэтому философским чутьём мы ощущаем внутреннюю философскую неудовлетворительность позиций, занятых Э. Файе и Г. Фигалем. Мы находимся в той уникальной исторической ситуации, когда декларативный жест «уничтожения Хайдеггера» внутренне бесплоден, поскольку влиянием его мысли охвачены все существующие философские направления и все континенты. Сейчас уже недостаточно покинуть пост председателя Хайдеггеровского Общества, или требовать исключения Хайдеггера из списка философов и учебной программы и передачи его сочинений в отделы нацистской литературы в библиотеках. Когда философия отвергается из-за личности мыслителя, в этом выдаёт себя, быть может, не вполне осознаваемое отождествление философа с пророком, вера в то, что философия материализуется в фигуре мыслителя. Однако условием возможности всякого философского диалога является именно то обстоятельство, что философия не воплощается в философах и даже (как в случае с Хайдеггером) иногда превосходит своих создателей, в чём и заключается секрет её поразительной живучести.

Сегодня сама мысль Хайдеггера вызывает нас к противо-стоянию (Auseinander-setzung). Для Хайдеггера именно противостояние  в смысле критического продумывания мысли философа до её основ, внутренних предпосылок и пределов, было единственным подлинно-философским отношением к наследию великих умов. Способны ли мы на критический диалог с философией Хайдеггера? Если ситуация требует от нас однозначного «to read!», то каким критериям должно соответствовать наше чтение, чтобы мы не ошиблись с полем битвы? Ситуация требует от нас выбора герменевтической позиции, которая позволит продумать мысль Хайдеггера и тем самым сделать шаг к её (воз)обновлению  (Wiederholung). И дело здесь не в том, что существуют ложные и истинные «прочтения» Хайдеггера, а в том, какая из герменевтических позиций более плодотворна. Речь идёт о своеобразном применении кантовского критерия гениальности творения: если мы признаём высокое философское значение мысли Хайдеггера, то интеллектуальная честность требует от нас позволить этой мысли раскрыть свой смыслообразующий потенциал, свою стимулирующую силу, плодотворность заданных ею вопросов и оригинальность ответов. Позиция подозрительного инквизитора обнаруживает свою философскую неполноценность в том, что предлагает нам пусть и логически последовательную, но до предела уплощённую картину этой мысли: интерпретация текстов Хайдеггера как пеана национал-социализму в действительности омертвляет его мысль, лишает её философского потенциала и вместе с тем обедняет саму философию.

«Чёрные тетради» продемонстрировали нам, какие политические импликации могут нести ответы на вопросы, поставленные Хайдеггером. Однако это лишь в очередной раз доказывает, что подлинным философским содержанием обладают именно его вопросы и стратегии поиска ответов, не несущие в себе семена радикального германоцентризма, иначе всякий философ, испытавший влияние Хайдеггера, должен был бы автоматически примкнуть к рядам СС. Обладая преимуществом исторической перспективы, мы можем видеть потенциальные опасности бытийно-исторического проекта, предложенного Хайдеггером, но это не снимает с нас ответственности понять и осмыслить этот проект, а только удваивает её. Ещё одной удивительной исторической коллизией является то, что позиция герменевтической непредвзятости характерна для исследователей той страны, которая имеет не меньшие основания для réssentiment, чем Европа. Наша готовность прислушиваться к вопросам Хайдеггера — залог робкой надежды, что, возможно, именно на всепрощающей русской почве сможет зародиться ответ, соразмерный масштабу его философии (да простят мне читатели этот намеренно-почвеннический мотив, ведь, в конце концов, сам философ порой возлагал надежду пробуждения Иного Начала на Russentum). Нам ещё только предстоит оценить двойственную роль «Чёрных тетрадей» в наследии Хайдеггера: документа-клейма и документа-ключа, отпирающего ещё одну дверь в лаборатории мысли Хайдеггера. В 94-м томе мы встречаем такое замечание: «Лишь если мы действительно заблуждаемся — сбились с пути, мы можем наткнуться на “истину”. Глубокое, жуткое и вместе с тем величественное настроение у заблудившегося в целом: это философ». Какое истолкование этих строк было бы философски плодотворней? Какую интерпретацию было бы увлекательней читать? Как оправдание или признание своих ошибок Мартином Хайдеггером как исторической личностью? Или как приглашение отправиться в рискованное, но многообещающее путешествие по лабиринтам мысли?

Библиография:

1. Farias 1987 — Farias Victor. Heidegger et le nazisme. Éditions Verdier, 1987.

2. Faye 2009 — Faye Emmanuel. Heidegger, the Introduction of Nazism Into Philosophy in Light of the Unpublished Seminars of 1933–1935. Yale University Press, 2009.

3. Fédier 1998 — Fédier François. Anatomie d’un scandal. Paris: Laffont, 1988.

4. Fried 2011 — Fried Gregory. A letter to Emmanuel Faye // Philosophy Today. Fall 2011. P. 219–252.

5. Knowles 2015 — Knowles A. Silence, Politics and the Banality of Evil in the Black Notebooks // Gatherings: The Heidegger Circle Annual. 2015. Volume 5. P. 93–117.

6. Löwith 1993 — Löwith K. The Political Implications of Heidegger’s Existentialism // The Heidegger Controversy: A Critical Reader. Edited by Wolin Richard. The MIT Press, 1993. P. 167–185.

7. Otto 1993 — Otto H. Martin Heidegger: A Political Life. London: Harper Collins, 1993.

8. Rockmore 1992 — Rockmore T. On Heidegger’s Nazism and Philosophy. University of California Press, 1992.

9. Wolin 1993 — Wolin R. (ed). The Heidegger Controversy: A Critical Reader. The MIT Press, 1993. 10. Миронов, Миронова 2016 — Миронов В.В., Миронова Д.В.Г. Философ и власть: Случай Хайдеггера // Вопросы философии. 2016. №7. C. 21–38.

11. Мотрошилова 2015 — Мотрошилова Н.В. «Чёрные тетради» Мартина Хайдеггера: по следам публикации // Вопросы философии. 2015. №4. C. 121–162.

12. Фалёв 2016 — Фалёв Е.В. «Чёрные тетради» и новый виток суда над Хайдеггером // Философское образование. 2016. № 2. C. 35–45.

Примечания:

[1.] Например, [Fédier 1988] обнаружил фактическую неточность в заявлении [Farias 1987], что Хайдеггер, будучи ректором, продемонстрировал свою узкую партийную предубеждённость при назначении членов совета Фрайбургского университета, из которых только трое не были членами НСДАП. На поверку оказалось, что все они, кроме одного, вступили в партию уже после 1935 года (т.е. через год после того, как Хайдеггер покинул ректорский пост). Примерно такой же степенью обоснованности обладает утверждение [Faye 2009], что Хайдеггер мог быть вдохновителем речей Гитлера — обвинение, не подкреплённое сколько-нибудь серьёзными фактами.

[2.] Gregory Fried в письме к Emmanuel Faye [Fried, 2011, 219–52] отмечает более-менее цикличный характер всплесков интереса к теме «Хайдеггер и нацизм» каждые 10–20 лет: сразу после Нюрнбергского процесса, затем в 60-е гг. (полемика между отцом Э. Файе, Ж.-П. Файе, и Ф. Федье), в конце 80-х (полемика между В. Фариасом и Ф. Федье), в 90-х в связи с появлением книг [Rockmore 1992] и [Otto 1993], а также сборника политических текстов Хайдеггера и воспоминаний его современников под редакцией R. Wolin [Wolin 1993]. Последняя волна связана преимущественно с именем Э. Файе и продолжающейся публикацией «Чёрных тетрадей». Среди недавно вышедших отечественных текстов, в целом характеризующихся умеренно-критическим настроем, нельзя не отметить статьи В.В. Миронова и Д.В.Г. Мироновой [Миронов, Миронова 2016], Н.В. Мотрошиловой [Мотрошилова 2015], Е.В. Фалёва [Фалёв 2016].

[3.] Например, Э. Файе предлагает переводить словом «раса» в текстах 30-х гг. такие коннотативно различные слова, как Stamm (племя, род, ствол), Geschlecht (род, поколение) и Artung (разновидность, особенность), и слышит в каждом упоминании слов Boden (почва, земля, основание) и даже Grund (главный немецкий термин для обозначения принципа, основания) почвеннические и расистские мотивы.

[4.] Интересные предположения о конспиративном характере темы «молчания» и целых слоях «масок», которые Хайдеггер надевает в «Чёрных тетрадях», делает Knowles [Knowles 2015].

Рассылка статей
Не пропускайте свежие обновления
Социальные сети
Вступайте в наши группы
YOUTUBE ×