arrow-downcheckdocdocxfbflowerjpgmailnoarticlesnoresultpdfsearchsoundtwvkxlsxlsxyoutubezipTelegram
Энциклопедия

Моральная ответственность

Когда человек совершает или не совершает морально значимое действие, мы иногда считаем, что это требует определенной реакции. Одобрение и порицание — это, пожалуй, наиболее очевидные формы, которые может принимать такая реакция. Например, человека, попавшего в автомобильную аварию, можно считать заслуживающим одобрения за то, что он спас ребенка из горящей машины, или заслуживающим порицания, если он не использовал свой мобильный телефон, чтобы вызвать помощь. Считать, что такие агенты заслуживают одной из упомянутых реакций, значит считать их ответственными за то, что они сделали или не сделали. (Это примеры приписывания ответственности в отношении других. Реакции могут быть также направлены на себя, например, некто может считать себя заслуживающим порицания.) Таким образом, быть морально ответственным за что-то — скажем, за действие — значит заслуживать определенную реакцию — одобрение, порицание или что-то подобное — за его совершение [1].

Хотя требуются дальнейшая разработка и уточнение представленного описания моральной ответственности, которые будут даны ниже, этого достаточно, чтобы отличить вопрос об этой форме ответственности от некоторых других вопросов, при обсуждении которых используются термины «ответственность» и «ответственный». Для иллюстрации: мы можем сказать, что большее, чем обычно, количество осадков в весенний период ответственно за появление обильной растительности; или что судья ответственен за инструктирование присяжных перед совещанием. В первом случае мы указываем на причинную связь между выпавшим ранее большим количеством осадков и наступившим позже увеличением количества растительности. Во втором мы подразумеваем, что, когда кто-то берет на себя роль судьи, за этим следуют определенные обязательства. Хотя эти понятия связаны с обсуждаемым здесь понятием моральной ответственности, они отличаются от него, так как ни в одном из случаев мы не обеспокоены напрямую вопросом, будет ли уместна реакция одобрения или порицания (в данном случае — количества осадков или конкретного судьи) [2].

Философское осмысление моральной ответственности имеет долгую историю. Одна из причин неугасающего интереса к этой теме — ее связь с нашим представлением о себе как о «личностях» [3]. Многие считают, что важной чертой личности является ее статус морально ответственного агента — статус, основанный, как полагают некоторые, на особом виде контроля, присущего только личностям. Многие из тех, кто рассматривает личность таким образом, опасаются, что особый статус личности находится под угрозой, если некоторые наши представления о вселенной верны. Например, может ли личность нести моральную ответственность за свое поведение, если оно может быть полностью объяснено обращением к физическим состояниям вселенной и законам, описывающим изменения этих физических состояний, или обращением к существованию полновластного Бога, который направляет мир по предопределенному им пути? Вопросы подобного рода часто стимулировали размышления о моральной ответственности.

Исчерпывающая теория моральной ответственности должна проливать свет на следующие вопросы: (1) понятие или идея моральной ответственности самой по себе; (2) критерии морального агента, то есть такого агента, которому может быть приписана ответственность (например, только существа, обладающие общей способностью оценивать причины действий, могут быть моральными агентами); (3) условия, при которых должным образом применяется понятие моральной ответственности, то есть те условия, при которых моральный агент отвечает за нечто (например, моральный агент может быть ответственен за совершенное им действие, только если он действовал свободно, где свободное действие предполагает наличие возможности поступить по-другому в момент совершения действия); и наконец, (4) возможные объекты приписывания ответственности (например, действия, бездействие, последствия, черты характера и т.п.). Хотя каждый из этих компонентов будет рассмотрен ниже (обратите внимание, например, на краткое изложение позиции Аристотеля в следующем разделе), основное внимание в этой статье сосредоточено на первом вопросе, то есть на понятии моральной ответственности. В разделе, следующем сразу за Введением, обсуждается происхождение понятия моральной ответственности и история его осмысления на Западе. За этим следует обзор последних работ, посвященных понятию моральной ответственности. Для дальнейшего знакомства с дискуссиями по вопросам, связанным с моральной ответственностью, обратите внимание на смежные статьи энциклопедии (англ.).

 

1. Исторический обзор
2. Современные исследования понятия ответственности

2.1 Стросон и ответные установки
2.2 Развитие после Стросона

Заключение
Библиография

 

1. Исторический обзор

В этом разделе представлен краткий обзор источников и траектории осмысления моральной ответственности в западной философской традиции. На фоне этого будет проведено различие между двумя концепциями моральной ответственности, оказавшими существенное влияние на последующих мыслителей.

Понятие моральной ответственности и его применения имплицитно присутствует уже в некоторых из самых ранних греческих текстов, дошедших до нас, а именно — в эпосах Гомера (около VIII века до нашей эры; однако, несомненно, на них повлияла более ранняя устная традиция) [4]. В этих текстах и люди, и боги как агенты часто расцениваются в качестве подходящих объектов для одобрения и порицания на основании их поведения, а в других случаях поведение агента заслуживает прощения ввиду наличия фактора, ослабляющего его или ее контроль [Irwin 1999, 225]. Осмысление таких факторов дало начало фатализму — взгляду, согласно которому будущее (или какой-то его аспект) предопределено, например, богами, звездами или просто какими-то фактами об истине или времени, и предопределено таким образом, что чьи-то отдельные размышления, выбор и действия не влияют на реализацию этого будущего (вспомните, например, случай Эдипа). Если какой-то результат предопределен, то кажется, что агент, имеющий к нему отношение, не может нести за него моральной ответственности. Более того, если бы фатализм был верен в отношении будущего каждого человека, оказалось бы, что ни один человек не может нести моральную ответственность за что бы то ни было. Хотя эта разновидность фатализма имела существенное историческое влияние, большинство философов отвергало ее на том основании, что у нас нет убедительных доводов, чтобы считать наше будущее предопределенным в том смысле, что оно будет развиваться независимо от наших отдельных размышлений, нашего выбора или совершаемых действий.

Аристотель (384–323 гг. до н.э.), похоже, первым построил теорию моральной ответственности [5]. В «Никомаховой этике» (III.1–5) в ходе обсуждения человеческих добродетелей и соответствующих им пороков Аристотель останавливается, чтобы исследовать их основания. Он начинает с краткой формулировки понятия моральной ответственности — иногда уместно отвечать агенту одобрением или порицанием на основании его действий и/или диспозициональных черт его характера (1109b30–35). Немного далее он проясняет, что только определенные агенты попадают в класс моральных агентов и являются субъектами приписывания ответственности, а именно — те, кто обладает способностью принятия решений. Для Аристотеля решение — это определенное желание, являющееся результатом размышления и выражающее представления агента о благе (1111b5–1113b3). Оставшаяся часть аристотелевского рассуждения посвящена проговариванию условий, при которых морального агента можно считать заслуживающим порицания или одобрения за какое-то его действие или черту характера. В общем, его предложение состоит в том, что некто является подходящим кандидатом для одобрения или порицания, если и только если действие и/или предрасположенность имеют добровольный характер. Согласно Аристотелю, добровольное действие или черта характера имеют две отличительные особенности. Во-первых, условие контроля: действие или черта характера должны происходить от агента. То есть от агента должно зависеть, совершать ли некоторое действие или иметь ли некоторую черту характера; они не могут быть результатом внешнего принуждения. Во-вторых, Аристотель вводит эпистемическое условие: агент должен осознавать, что он делает или чему он является причиной [6].

Аристотелевскому пониманию ответственности свойственна достаточно показательная двусмысленность — двусмысленность, приведшая к появлению альтернативных интерпретации его взглядов. Аристотель стремится выявить условия, при которых уместно одобрять или порицать агента, но в то же время не вполне ясно, как, согласно его концепции ответственности, нужно трактовать это ключевое понятие уместности. Существует по крайней мере две возможности: a) одобрение или порицание уместны в том смысле, что агент заслуживает подобный ответ ввиду своего поведения и/или черт характера; либо b) одобрение или порицание уместны в том смысле, что та или иная реакция скорее всего приведет к желаемому результату, а именно — к улучшению поведения и/или характера агента. Две указанные возможности могут быть охарактеризованы в терминах двух противоборствующих интерпретаций понятия моральной ответственности: 1) взгляд, основанный на понятии достоинств, согласно которому одобрение или порицание будут уместными реакциями только тогда, когда человек достоин, то есть заслуживает, такой реакции; 2) консеквенциалистский взгляд, согласно которому одобрение или порицание уместны, если и только если реакция того или иного рода скорее всего приведет к желаемой перемене в агенте и/или его поведении [7].

Исследователи спорят, какую из перечисленных точек зрения принимал сам Аристотель, однако важность их различения возросла, когда философы начали обращать внимание на новую, ранее не осознанную угрозу для моральной ответственности. Хотя Аристотель критиковал одну из версий фатализма (Об истолковании, гл. 9), он мог не обратить внимания на различие между фатализмом и родственной ему угрозой каузального детерминизма. Каузальный детерминизм — это позиция, согласно которой причинами всего, что случается или существует, являются достаточные предшествующие условия, исключающие возможность чему-то случиться или существовать по-другому, чем это случается или существует. Один из вариантов каузального детерминизма — научный детерминизм — определяет соответствующие предшествующие условия как сочетание предыдущих состояний вселенной и законов природы. Другой вид — теологический детерминизм — определяет эти условия как природу и волю Бога. Похоже, что теологический детерминизм развился в результате произошедшего и в греческой, и в месопотамских религиях сдвига от политеизма к вере в одного полновластного Бога или, по крайней мере, в бога, главенствующего над остальными. История учения о научном детерминизме может быть прослежена вплоть до атомистов-досократиков (V в. до н.э.), но разница между ним и ранними фаталистическими представлениями оставалась непроясненной вплоть до становления стоической философии (III в. до н.э.). Хотя фатализм, как и каузальный детерминизм, угрожая контролю агента над действиями, похоже, может угрожать моральной ответственности, эти теории различаются по значению, придаваемому человеческим размышлениям, выбору и действиям. Если верен фатализм, то человеческие размышления, выбор и действия совершенно бесполезны, поскольку то, что предначертано, произойдет независимо от того, какой выбор совершил кто-либо. Однако, согласно каузальному детерминизму, размышления, выбор и действия часто оказываются необходимыми звеньями в каузальных цепочках, приводящих к тому или иному результату. Другими словами: несмотря на то, что наши размышления, выбор и действия сами по себе детерминированы, как и все остальное, согласно каузальному детерминизму, верным остается то, что осуществление или существование других вещей определенным образом зависит в том числе и от наших размышлений, выбора и действий [Irwin 1999, 243–249; Meyer 1998, 225–227; Pereboom 1997, ch. 2].

Со времен стоиков тезис каузального детерминизма и его разновидности занимают центральное место в теоретических рассуждениях о моральной ответственности. В Средние века, в особенности в работах Августина (354–430 гг.) и Фомы Аквинского (1225–1274 гг.), осмысление свободы и ответственности зачастую стимулировалось вопросами, связанными с теологическим детерминизмом; они включают такие заметные вопросы, как (a) означает ли полновластность Бога, что Бог ответственен за зло? и (b) следует ли из божественного предвидения, что мы не свободны и не несем моральной ответственности, так как, похоже, мы не можем сделать ничего такого, чего Бог бы не предвидел? В Новое время возродился интерес к научному детерминизму; это изменение можно соотнести с развитием все в большей мере усложнявшихся механистических моделей вселенной, кульминацией которого стала ньютоновская физика. Более правдоподобной стала возможность исчерпывающего объяснения любого явления во вселенной, включая человеческие действия, в терминах физических причин. Многие считали, что личности не могут быть свободными и морально ответственными, если окажется, что такое объяснение возможно. Другие доказывали, что истинность каузального детерминизма не повредит свободе и ответственности. В соответствии с этим взглядом на соотношение между различными ответвлениями каузального детерминизма и моральной ответственностью мыслители могут быть отнесены к двум типам: 1) инкомпатибилисты в отношении каузального детерминизма и моральной ответственности считают, что если каузальный детерминизм верен, то нет ничего, за что мы могли бы нести моральную ответственность; 2) компатибилисты полагают, что личность может быть морально ответственной за некоторые вещи, даже если детерминировано и то, кем она является, и то, что она делает [8]. Примерами этих позиций в Древней Греции являются, соответственно, взгляды Эпикура (341–270 гг. до н.э.) и стоиков.

Выше было показана двусмысленность, присутствующая в аристотелевской концепции моральной ответственности: неясно, принимает ли он консеквенциалистское понятие моральной ответственности или понятие моральной ответственности, основанное на понятии достоинств. История осмысления моральной ответственности показывает, что то, как философ интерпретирует понятие моральной ответственности, сильно влияет на его теорию моральной ответственности в целом. Например, те, кто принимают концепцию моральной ответственности, основанную на понятии достоинств, тяготеют к инкомпатибилизму. То есть большинство таких философов полагает, что если агент по-настоящему достоин одобрения или порицания за что-то, то у него должен был быть определенного рода контроль над этим (например, способность в момент действия как совершить его, так и не совершать), несовместимый с каузальной детеминированностью агента. Кроме Эпикура мы можем в качестве исторических примеров сослаться на раннего Августина, Томаса Рида (1710–1796 гг.) и Иммануила Канта (1724–1804 гг.). С другой стороны, те, кто принимают консеквенциалистскую концепцию моральной ответственности, традиционно настаивают, что детерминизм не несет в себе угрозы для моральной ответственности, поскольку одобрение и порицание могут оставаться эффективным средством воздействия на чужое поведение даже в детерминистичном мире. Томас Гоббс (1588–1679), Дэвид Юм (1711–1776) и Джон Стюарт Милль (1806–1873), а также стоики являются представителями этой точки зрения. Общая тенденция связывания консенвенциалистской концепции моральной ответственности с компатибилизмом в отношении каузального детерминизма и моральной ответственности и концепции, основанной на понятии достоинств, с инкомпатибилизмом продолжала существовать на протяжении всей первой половины двадцатого века.

 

2. Современные исследования понятия ответственности

Вопрос о том, как лучше трактовать понятие моральной ответственности, важен ввиду того, что он может существенно влиять на понимание того, какие философские проблемы могут быть связаны с этим понятием и, если таковые имеются, каким может быть их решение. Как уже отмечалось выше, любое философское осмысление моральной ответственности исторически опиралось на одну из двух интерпретаций этого понятия: 1) либо на подход, основанный на понятии достоинств, согласно которому одобрение или порицание является уместной реакцией на поведение человека, если и только если он достоин — то есть заслуживает — такой реакции; либо на 2) консеквенциалистский подход, согласно которому одобрение или порицание уместны, если и только если реакция такого рода, скорее всего, приведет к желаемой перемене в самом агенте и/или его поведении. Хотя различные версии консеквенциалистского подхода продолжали получать поддержку [Smart 1961; Frankena 1963, ch. 4; Schlick 1966; Brandt 1992; Dennett 1984, ch. 7; Kupperman 1991, ch. 3; Vargas 2013, ch. 6], в последние 50 лет работа с понятием моральной ответственности все больше концентрировалась на a) поиске альтернативных версий подхода, основанного на понятии достоинств, и b) выяснении того, существует ли только одно понятие моральной ответственности или нет.

Большая часть недавних исследований понятия моральной ответственности была вызвана возросшим вниманием к нашей предрасположенности считать и признавать личностей ответственными. Все исследователи отмечали характерные черты этой практики: внутренние установки и эмоции, их внешнее выражение в осуждении или одобрении и применение соответствующих санкций или поощрений. Однако большинство исследователей полагало, что эти внутренние установки и эмоции основаны на более фундаментальных теоретических суждениях о том, является ли агент ответственным. Другими словами, принималось, как правило, что порицание и одобрение зависят от суждения или убеждения (в большинстве случаев дорефлективного), что рассматриваемый агент соответствует объективным условиям несения ответственности. Предполагалось, что эти суждения не зависят от внутренних установочных/эмоциональных состояний, участвующих в признании человека ответственным, в том смысле, что для вынесения и оценки таких суждений не обязательно требуется обращение к установкам и эмоциям человека, выносящего суждение. Для сторонника консеквенциалистской точки зрения такое суждение состоит в том, что агент осуществляет некоторого вида контроль над своим поведением, на который можно повлиять извне путем выражения порицания или одобрения, направленного на сдерживание или поддержку определенного поведения. Для тех, кто придерживается точки зрения, основанной на понятии достоинств, такое суждение состоит в том, что агент осуществляет контроль необходимого метафизического вида над своим поведением, например, что агент мог бы поступить иначе в момент действия [Watson 1987, 258].

Если признание ответственности, согласно нашему лучшему объяснению, основано на независимом суждении о том, является ли некто ответственным, законным становится вопрос, можно ли в целом обосновать эти основополагающие суждения и связанные с ними внешние выражения в свете лучшего имеющегося у нас сегодня объяснения мира, например, в свете свидетельств, что наш мир, возможно, детерминистичен. Согласно инкомпатибилистам, суждения, что кто-то несет моральную ответственность, не могут быть истинными, если мир детерминистичен; в этом случае одобрение и порицание в смысле, основанном на понятии достоинств, были бы неуместны. С другой стороны, компатибилисты настаивают, что истинность детерминизма безвредна для интересующих нас основопологающих суждений об эффективности практик одобрения и порицания, следовательно, она оставляет разумность подобных практик нетронутой.

 

2.1. Стросон и ответные установки

В своем знаковом эссе «Свобода и негодование» П. Стросон [Strawson 1962] ставит своей целью рассудить спор между теми компатибилистами, которые придерживаются консеквенциалистского подхода к ответственности, и инкомпатибилистами — сторонниками подхода, основанного на понятии достоинств [9]. Обе стороны неправы, утверждает Стросон, поскольку они искажают понятие моральной ответственности, разделяя описанное выше распространенное допущение — допущение, что признание ответственности личности основано на теоретическом суждении о том, является ли она ответственной. Согласно Стросону, установки, выражаемые в признании личности морально ответственной, — это разновидность широкого круга установок, происходящих от нашей вовлеченности в межличностные отношения; к ним относятся такие установки, как, например, негодование, возмущение, ощущение обиды, гнев, признательность, взаимная любовь и прощение. Назначение этих установок состоит в том, чтобы выразить, «…насколько мы обеспокоены, насколько значимо для нас, отражают ли действия других людей, в особенности некоторых людей, с одной стороны, установки доброй воли, расположения или уважения по отношению к нам или, с другой стороны, установки неуважения, безразличия или злонамеренности» [Ibid., 5, курсив авторский]. Таким образом, эти установки — это ответные установки участников межличностных отношений, потому что они a) являются естественными оценочными реакциями на восприятие доброй воли, злой воли или безразличия [Ibid., 4–6] и b) выражаются с позиции того, кто погружен в межличностные отношения и кто считает человека, признаваемого ответственным, также участником этих отношений [Ibid., 10] [10].

Ответные установки могут быть приостановлены или модифицированы в обстоятельствах по крайней мере двух типов. В первом случае мы можем заключить, что, в противоположность первому впечатлению, человек не нарушил требования наличия разумной степени доброй воли в своем поведении. Например, поведение человека можно простить, если мы установим, что оно было случайным, или мы можем установить, что оно было обосновано, скажем, в случае чрезвычайной ситуации и преследовало какое-то большее благо. В обстоятельствах второго типа мы можем отказаться от взгляда на определенного человека как на участника межличностных отношений. В таких случаях мы занимаем объективную позицию, стоя на которой мы прекращаем расценивать индивида как способного участвовать в настоящих межличностных отношениях (в течение ограниченного времени или постоянно). Вместо этого мы расцениваем индивида как психологически/морально аномального или неразвитого, а значит, и как кандидата, подходящего не для всего ряда ответных установок, но преимущественно для тех, которые связаны с простым обращением или просто инструментальным контролем. Такие индивиды находятся в некотором смысле или в какой-то степени за границами морального сообщества. Например, мы можем расценивать очень маленького ребенка как такого индивида, который изначально освобожден от применения к нему ответных установок (но с взрослением — все в меньшей и меньшей степени в случае нормального развития). Или мы можем занять объективную позицию по отношению к индивиду, страдающему, как мы установили, серьезным умственным расстройством [P. F. Strawson 1962, 6–10; Bennett 1980, 40; Watson 1987, 259–260; R. Jay Wallace 2011, chs. 5–6].

Суть критики Стросона, обращаемой им и против консеквенциалистов, и против сторонников традиционного подхода, основанного на понятии достоинств, состоит в том, что они слишком сильно рационализировали проблему моральной ответственности — критика, с которой боролись многие последующие мыслители [11]. Происхождение этого обвинения в сверхрационализации кроется в традиционной склонности предполагать, что рациональность приписывания личности ответственности зависит от суждения, что данная личность удовлетворяет некоторому набору объективных критериев несения ответственности (условиям способности к действию или метафизической свободы), и что эти суждения сами могут быть обоснованы. Стросон, наоборот, настаивает, что ответные установки — это естественное выражение существенной черты самой формы нашей жизни, а именно — межличностной природы нашего образа жизни. Таким образом, практика приписывания ответственности, укорененная в нашем образе жизни, «не требует и не допускает внешнего "рационального" обоснования» [Strawson 1962, 23]. Хотя суждения об уместности определенных реакций и могут появляться (например, ответы на вопросы такого типа: «Действительно ли поведение человека выражало злую волю?» или «Является ли рассматриваемый человек настоящим участником человеческих отношений в моральной сфере»?), эти суждения основаны на внутренних принципах самой практики. Это значит, что их обоснование отсылает назад, к описанию ответных установок и их роли в межличностных отношениях, а не к какому-то независимому теоретическому описанию условий несения ответственности.

Учитывая все вышесказанное, Стросон настаивает, что бессмысленно спрашивать, может ли практика приписывания ответственности быть рационально обоснована, если детерминизм верен. Это бессмысленно либо потому, что для нас психологически невозможно отказаться от этих реакций и все время занимать объективную позицию, либо, даже если бы это было возможно, потому, что не ясно (ввиду вероятного ухудшения качества жизни), было бы рациональным отказываться от ответных установок или нет. Итак, Стросон пытается перевернуть традиционную дискуссию с ног на голову, поскольку теперь суждения о несении ответственности понимаются скорее в их отношении к той роли, которую играют ответные установки в практике приписывания ответственности, чем наоборот. В то время как суждения могут быть истинны или ложны и из-за этого могут нуждаться в обосновании, желание доброй воли и установки, производимые ей, сами по себе не подлежат истинностной оценке; тем самым устраняется необходимость во внешнем обосновании [Magill 1887, 21; Double 1996b, 848].

Стросоновская концепция моральной ответственности предлагает компатибилистский взгляд на ответственность, но такой, который значительно расходится с более ранними подобными подходами в двух аспектах. Во-первых, Стросон — компатиблист только формально. Это значит, что, по Стросону, проблема детерминизма и свободы/ответственности не столько разрешается демонстрацией того, что объективные условия несения ответственности совместимы с тем, что агент детерминирован, сколько снимается демонстрацией того, что практика приписывания ответственности людям не основана на соблюдении этих условий и, следовательно, не нуждается во внешнем обосновании перед лицом детерминизма. Во-вторых, подход Стросона — это форма компатибилизма, основанного на понятии достоинств. В отличие от большинства прежних консеквенциалистских форм компатибилизма, она помогает объяснить, почему мы чувствуем, что некоторые агенты заслуживают нашего осуждения или достойны нашего одобрения: потому что они нарушили, удовлетворили или превзошли наши требования разумной степени доброй воли.

 

2.2 Развитие после Стросона

Большинство исследователей согласны, что рассмотрение Стросоном ответных установок — это ценный вклад в наше понимание практики приписывания ответственности, но многие не согласны с его утверждением, что эта практика имеет изолированный характер, а именно — с тем, что, (а) раз суждения о правильности применения ответных установок носят характер внутренних для этой практики (то есть несение ответственности определяется через обращение к практике приписывания ответственности), их обоснование не может рассматриваться с внешней для этой практики точки зрения; и, (b) поскольку ответные установки — это естественные реакции, основанные на нашем психологическом устройстве, они не могут быть устранены теоретическими рассуждениями. В ответ на первый тезис некоторые авторы возражают, что представляется возможным критиковать существующие практики приписывания ответственности с внешних позиций. Например, мы можем рассудить, что практика приписывания ответственности в нашем собственном или в каком-то другом сообществе должна быть изменена [Fischer and Ravizza 1993, 18; Ekstrom 2000, 148–149]. Если подобные оценки легитимны, то, в противоположность утверждениям Стросона, существующие практики приписывания ответственности, похоже, могут быть поставлены под сомнение с внешних позиций. Другими словами, несение ответственности не может быть истолковано только в терминах существующей практики приписывания ответственности. Это может означать, что есть определенная роль, которую могут играть независимые теоретические условия несения ответственности — условия, которые могут оказаться компатибилистскими или инкомпатибилистскими по своей природе.

Отвечая на второе антитеоретическое утверждение Стросона, некоторые возражают, что инкомпатибилистские интуиции укоренены в самих ответных установках таким образом, что сами эти установки не могут продолжать существовать, если им не будет дано некоторое обоснование, или, в более слабой форме, что они не могут не быть изменены, если верно что-то вроде детерминизма. Здесь часто приводятся примеры устранения или смягчения ответных установок, если известно, что в прошлом агент подвергался серьезным лишениям или надругательствам. В таких случаях мы можем склоняться к мысли, что ответные установки изменяются из-за того, что мы считаем истории агентов в подобных случаях детерминистичными. Если такая интерпретация проблемы верна, то она является подтверждением того, что теоретические соображения, наподобие истинности детерминизма, могут потеснить ответные установки [Nagel 1986, 125; Kane 1996, 84–89; Galen Strawson 1986, 88; Honderich 1988, vol. 2, ch. 1] (см. также ответы на это в [Watson 1987, 279–286; Watson 1996, 240; McKenna 1998]).

Некоторые авторы продолжают весьма искусно защищать версии стросоновоского подхода, и ниже мы скажем больше о том, каким образом его наработки продолжают оказывать определяющее влияние на современные дискуссии об ответственности. Однако многие считают возражения, наподобие приведенных выше, достаточными для опровержения наиболее радикальных антитеоретических утверждений Стросона. В частности, инкомпатибилисты, похоже, не убеждены построениями Стросона и продолжают принимать более-менее традиционную концепцию моральной ответственности, основанную на понятии достоинств, в качестве основы своих теорий. У многих компатибилистов также остаются сомнения в том, что Стросон сумел успешно продемонстрировать, что независимые теоретические соображения не имеют отношения к приписыванию ответственности. Стоит отметить, что некоторые из них отводят ответным установкам центральное место в своих исследованиях понятия ответственности, что приводит к появлению версий компатибилизма, основанных на понятии достоинств (см., например, [Fischer and Ravizza 1998; McKenna 2012]).

До недавнего времени философы предполагали, что все они работают с одним общим понятием моральной ответственности. Даже когда возникали споры о том, как лучше его описывать, предполагалось, что эти дискуссии ведутся об одном правильном пути описания понятия ответственности. Стросон был, несомненно, среди тех, кто принял это допущение, чтобы рассудить спор между компатибилистами, которые придерживались консеквенциалистского подхода, и инкомпатибилистами, которые защищали подход, основанный на понятии достоинств. Однако недавно ряд авторов предположил, что по крайней мере некоторые расхождения во взглядах на приемлемую всеобъемлющую теорию могут происходить от смешения разных, хотя и родственных понятий ответственности.

В общем, было проведено различие между ответственностью как подотчетностью и ответственностью как атрибуцией [12]. Опираясь на достижения Стросона, многие современные теоретики ответственности как подотчетности настаивают, что быть ответственным — значит быть подходящим кандидатом для ответных установок [Bennett 1980; Wallace 1994; Watson 1996; Fischer & Ravizza 1998; Darwall 2006]. Другими словами, агент ответственен за что-то, если и только если для нас уместно считать его ответственным, или способным к отчету, применяя к нему ответные установки. Это выдвигает на первый план лейтмотив стросоновского подхода, а именно: наши практики приписывания ответственности по существу социальны. При помощи ответных установок (например, негодования) мы сообщаем другим членам нашего морального сообщества межличностные ожидания разумной степени проявления доброй воли [Stern 1974; Watson 1987, 1996; McKenna 1998, 2012; Darwall 2006; Shoemaker 2007] [13].

Поскольку ответные установки, выражаемые и сопровождаемые связанными с ними практиками, могут иметь последствия для благополучия агента (особенно в случаях, когда установки и практики порицания используются для призвания кого-то к отчету за дурной поступок), они будут уместными, похоже, только в том случае, если справедливо, что агент подлежит их применению в смысле того, что он/она заслуживает их [14]. Эта забота о справедливости может быть первоисточником подхода к ответственности, основанного на понятии достоинств. Соответственно, эта линия рассуждений может помочь в объяснении исторической обеспокоенности философов вопросом, необходима ли возможность поступить иначе для наличия ответственности. Таким образом, за явно ощущаемой необходимостью доступа к альтернативам может лежать нормативная потребность в возможности справедливо избежать порицания и соответствующих санкций [Zimmerman 1988, ch. 5; Wallace, 103–117; Watson 1996, 238–239; Magill 1997, 42–53; Nelkin 2012, 31–50].

Примечательно, что некоторые теории ответственности почти совсем не обращаются к ответным установкам или связанным с ними практиками. Пожалуй, наиболее яркий пример подобного подхода — это так называемые «учетные» теории моральной ответственности. Согласно таким теориям, практика приписывания ответственности связана с записью кредита и дебета в метафорический «учетный журнал», присвоенный каждому агенту [Feinberg 1970, 30–31; Glover 1970, 64; Zimmerman 1988, 38–39] (см. также обсуждение этого подхода в [Watson 1987, 261–262; Fischer & Ravizza 1998, 8–10, nt. 12]). Другими словами, агент несет ответственность, если проступок или заслуга правильно присваивается или атрибутируется ему.

«Учетные» теории принадлежат к широкому классу подходов, рассматривающих проблему ответственности как проблему правильной атрибуции. Как подчеркивает Гари Уотсон, центральный вопрос в таких теориях — раскрывают ли действия или установки агента его оценочные суждения или убеждения [Watson 1996]? Соответствие базовым условиям ответственности как атрибуции, похоже, необходимо для несения также и ответственности как подотчетности. Например, было бы несправедливо считать кого-то подотчетным за совершенное действие и применять такие ответные установки, как негодование или возмущение, если действие не может быть должным образом атрибутировано агенту — например, потому что он стал жертвой по-настоящему непреодолимого психологического влечения. В то же время ответственности в смысле атрибуции недостаточно для ответственности как подотчетности. Как отмечает Уотсон, может быть бессмысленным приписывать агенту ответственность за действие, поскольку оно может не принадлежать к действиям такого рода, за которые агент подотчетен перед нами. Например, кто-то может думать, что, принимая важное для карьеры решение, его знакомый не придал должного значения той сфере, где он мог бы в полной степени развить и использовать свои таланты. Хотя это и не моральное суждение в узком смысле, отстаиваемом сторонниками теории подотчетности (то есть оно не связано с какими бы то ни было межличностными требованиями или взаимными ожиданиями того вида, который предполагают ответные установки), это случай обнаружения ошибки в том, как агент использовал свое суждение. Если ответственность как подотчетность и атрибуция могут быть разведены таким образом, то, похоже, мы имеем дело с двумя разными понятиями ответственности [15].

Некоторые подходы с трудом можно отнести к одной из этих двух категорий. Например, согласно другому влиятельному взгляду, некто отвечает за действие или установку только тогда, когда они связаны с его способностью к оценочным суждениям таким образом, что другие в принципе могут предъявлять агенту требования обоснования действия или установки [Oshana 1997; Scanlon 1998; Smith 2005, 2008, 2012]. Такой подход — назовем его моделью «ответности» — по-видимому, сочетает в себе аспекты моделей подотчетности и атрибуции (см. его обсуждение в [Watson 2011; Shoemaker 2012]). Очевидный аспект атрибутивной модели отражен в подчеркивании того, что оцениваемый субъект должен быть восприимчив к суждениям. Внимание к межличностным свойствам, присущее стросонианским моделям подотчетности, выражается в требовании обоснования (хотя сторонники теорий ответности склонны отрицать необходимость связи между этими требованиями и ответными установками). Таким образом, модель «ответности» дает возможность воссоединения двух ветвей дискуссии об ответственности [Smith 2012], хотя некоторые видят другие основания для выделения дополнительного смысла ответственности [Shoemaker 2012].

Признание разнообразия смыслов в рамках понятия моральной ответственности породило размышления о том, не противоречат ли условия моральной ответственности друг другу [Nagel 1986; G. Strawson 1986, 105–117, 307–317; Honderich 1988, vol. 2, ch. 1; Double 1996a, chs. 6–7; Bok 1998, ch. 1; Smilansky 2000, ch. 6]. Например, некоторые отмечают, что, хотя свободы в компатибилистском смысле достаточно для атрибуции, настоящая подотчетность будет требовать от агентов либертарианской свободы. Стремительно растущий массив экспериментальных данных об обыденных интуициях о свободе и ответственности подливает масло в огонь этих споров [Nahmias et. al. 2005, 2007; Vargas 2006; Nichols & Knobe 2007; Nelkin 2007; Roskies & Nichols 2008; Knobe & Doris 2010].

Если внутри понятия ответственности есть непримиримые противоречия, то условия его применения не могут быть удовлетворены разом. Конечно, всегда были те, кто считал, что условия моральной ответственности не могут быть соблюдены и что никто не несет моральной ответственности. Например, таковы жесткие детерминисты. Однако среди современных жестких детерминистов и тех, кто заключает о невозможности соблюдения сразу всех условий нашего обыденного понятия ответственности, наблюдается примечательная новая тенденция предлагать ревизионистские концепции моральной ответственности (или чего-то подобного моральной ответственности) и связанных с ней практик, вместо того чтобы полностью отказываться от обсуждения ответственности. Ревизионизм моральной ответственности различается по степени. Некоторые ревизионисты пытаются спасти значительную, если не бо́льшую часть того, что, по их мнению, связано с популярным понятием ответственности [Dennett 1984, 19; Honderich 1988, vol. 2, ch. 1; Scanlon 1998, 274–277; Vargas 2004, 2005, 2013]; другие предлагают радикальные реконструкции этого понятия и связанных с ним практик [Smart 1961; Pereboom 2001, 199–212; Smilansky 2000, chs. 7–8; Kelly 2002] [16].

 

Заключение

Трудно переоценить влияние, оказанное Стросоном, на обсуждение вопроса о моральной ответственности. Возрождение интереса к метафизическим трактовкам свободы и моральной ответственности в последние годы является знаком того, что большинство философов не было убеждено его самой радикальной критикой подобных подходов. Тем не менее его стойкое влияние выражается в продолжающихся интенсивных дискуссиях о месте и роли ответных установок в человеческой жизни и в том, как современные исследователи позиционируют свои модели ответственности в отношении модели подотчетности, понимание которой он помог сформировать.

 

Библиография

    • Adkins, A.W.H., 1960. Merit and Responsibility: A Study in Greek Values, Oxford: Clarendon Press.

    • Aristotle, 1985. The Nicomachean Ethics, trans. by Terence Irwin, Indianapolis: Hackett Publishing Co.

    • –––, 1984. The Complete Works of Aristotle: The Revised Oxford Translation, ed. Jonathan Barnes, 2 vols., Princeton: Princeton University Press.

    • Arpaly, Nomy, 2003. Unprincipled Virtue: An Inquiry into Moral Agency, New York: Oxford University Press.

    • –––, 2006. Merit, Meaning, and Human Bondage: An Essay on Free Will, Princeton: Princeton University Press.

    • Austin, J.L., 1979. “A Plea for Excuses” in Philosophical Papers, J.O. Urmson and G.J. Warnock, eds., New York: Oxford University Press.

    • Ayer, A.J., 1980. “Free Will and Rationality” in van Stratten (ed.) 1980.

    • Baier, Kurt, 1991. “Types of Responsibility.” in The Spectrum of Responsibility, Peter French, ed., New York: St. Martin's Press.

    • Berofsky, Bernard, ed., 1966. Free Will and Determinism, New York: Harper & Row.

    • Bennett, Jonathan, 1980. “Accountability” in van Stratten 1980.

    • Bobsien, Susanne, 2001. Determinism and Freedom in Stoic Philosophy, Oxford: Clarendon Press.

    • Bok, Hilary, 1998. Freedom and Responsibility, Princeton: Princeton University Press.

    • Brandt, Richard, 1969. “A Utilitarian Theory of Excuses” The Philosophical Review, 78: 337–361. Reprinted in Morality, Utility, and Rights, New York: Cambridge University Press, 1992.

    • –––, 1959. Ethical Theory, Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall, Inc.

    • –––, 1958. “Blameworthiness and Obligation,” in Melden 1958.

    • Brickhouse, T.C. 1991. “Roberts on Responsibility for Action and Character in the Nicomachean EthicsAncient Philosophy 11: 137–48.

    • Brink, David and Nelkin, Dana, 2013. “Fairness and the Architecture of Responsibility,”in Shoemaker 2013.

    • Broadie, Sarah, 1991. Ethics with Aristotle, New York: Oxford University Press.

    • Coates, Justin D. and Tognazzini, Neal, 2012. “The Nature and Ethics of Blame,” Philosophy Compass, 7: 197–207.

    • ––– eds., 2013. Blame: Its Nature and Norms, New York: Oxford University Press.

    • Curren, Randall, 2000. Aristotle on the Necessity of Public Education, New York: Roman & Littlefield.

    • –––, 1989. “The Contribution of Nicomachean Ethics iii.5 to Aristotle's Theory of Responsibility,” History of Philosophy Quarterly, 6: 261–277.

    • Dennett, Daniel, 2003. Freedom Evolves, New York: Viking Press.

    • –––, 1984. Elbow Room: The Varieties of Free Will Worth Wanting, Cambridge, MA: MIT Press.

    • Darwall, Stephen, 2006. The Second-Person Standpoint: Morality, Respect, and Accountability, Cambridge, MA: Harvard University Press.

    • Doris, John M., 2002. Lack of Character: Personality and Moral Behavior, New York: Cambridge University Press.

    • Double, Richard, 2000. “Metaethics, Metaphilosophy, and Free Will Subjectivism,” in Kane 2002.

    • –––, 1996a. Metaphilosophy and Free Will, New York: Oxford University Press.

    • –––, 1996b. “Honderich on the Consequences of Determinism,” Philosophy and Phenomenological Research, 66 (December): 847–854.

    • –––, 1991. The Non-reality of Free Will, New York: Oxford University Press.

    • Echenique, Javier, 2012. Aristotle's Ethics and Moral Responsibility, New York: Cambridge University Press.

    • Ekstrom, Laura Waddell, 2000. Free Will: A Philosophical Study, Boulder, CO: Westview Press.

    • Eshleman, Andrew, forthcoming. “Worthy of Praise: Responsibility and Better-than-Minimally-Decent Agency” in Shoemaker and Tognazzini forthcoming.

    • Everson, Stephen, ed., 1998. Companions to Ancient Thought 4: Ethics, New York: Cambridge University Press.

    • –––, 1990. “Aristotle's Compatibilism in the Nicomachean Ethics,” Ancient Philosophy 10: 81–103.

    • Feinberg, Joel, 1970. Doing and Deserving: Essays in the Theory of Responsibility, Princeton: Princeton University Press.

    • Feldman, Fred, 1995. “Desert: Reconsideration of Some Received Wisdom” Mind, 104 (January): 63–77.

    • Fingarette, Herbert, 1967. On Responsibility, New York: Basic Books, Inc.

    • Fischer, John Martin, 1999. “Recent Work on Moral Responsibility” Ethics, 110 (October): 93–139.

    • –––, 1994. The Metaphysics of Free Will: An Essay on Control, Cambridge, MA: Blackwell.

    • –––, ed., 1986. Moral Responsibility, Ithaca: Cornell University Press.

    • Fischer, John Martin and Ravizza, Mark, 1998. Responsibility and Control: A Theory of Moral Responsibility, New York: Cambridge University Press.

    • –––, eds., 1993. Perspectives on Moral Responsibility, Ithaca: Cornell University Press.

    • Fischer, John Martin and Tognazzini, Neal, 2011. “The Physiognomy of Responsibility” Philosophy and Phenomonological Research, 82: 381–417.

    • Fischer, J.M., Kane, R., Pereboom, D., and Vargas, M. 2007. Four Views on Free Will, Oxford: Blackwell Publishers.

    • Frankfurt, Harry, 1969. “Alternate Possibilities and Moral Responsibility,” The Journal of Philosophy, 66: 828–839.

    • Glover, Jonathan, 1970. Responsibility, New York: Humanities Press.

    • Haji, Ishtiyaque, 2002. “Compatibilist Views of Freedom and Responsibility” in Kane 2002.

    • –––, 1998. Moral Appraisability: Puzzles, Proposals, and Perplexities, New York: Oxford University Press.

    • Hart, H. L.,, 1968. Punishment and Responsibility, New York: Oxford University Press.

    • Helm, Bennett, 2012. “Accountability and Some Social Dimensions of Human Agency,” Philosophical Issues: A Supplement to Noûs, 22: 217–32.

    • Hieronymi, Pamela, 2004. “The Force and Fairness of Blame,” Philosophical Perspectives, 18: 115–148.

    • Honderich, Ted, 2002. “Determinism as True, Both Compatibilism and Incompatibilism as False, and the Real Problem,” in Kane 2002.

    • –––, 1996. “Compatibilism, Incompatibilism, and the Smart Aleck,” Philosophy and Phenomenological Research, 66 (December): 855–862.

    • –––, 1988. A Theory of Determinism: The Mind, Neuroscience, and Life Hopes, 2 vols., Oxford: Clarendon Press.

    • Irwin, Terrance, ed., 1999. Classical Philosophy, New York: Oxford University Press.

    • –––, 1980. “Reason and Responsibility in Aristotle,” in Rorty 1980.

    • Kane, Robert, ed., 2002. The Oxford Handbook of Free Will, New York: Oxford University Press.

    • –––, 1996. The Significance of Free Will, New York: Oxford University Press.

    • Kelly, Erin, 2002. “Doing Without Desert,” Pacific Philosophical Quarterly, 83: 180–205.

    • Kennett, Jeanette, 2001. Agency and Responsibility: A Common-sense Moral Psychology, New York: Oxford University Press.

    • Knobe, J. and Doris, J., 2010. “Responsibility,” in The Handbook of Moral Psychology, eds. John Doris, et al., New York: Oxford University Press.

    • Kupperman, Joel, 1991. Character, New York: Oxford University Press.

    • Levy, Neil, 2005. “The Good, the Bad, and the Blameworthy,” Journal of Ethics and Social Philosophy, 2(1): 2–16.

    • Mackie, John L., 1985. “Morality and the Retributive Emotions,” in Persons and Values (Volume 2), Oxford: Clarendon Press.

    • Macnamara, Coleen, 2011. “Holding Others Responsible,” Philosophical Studies, 152: 81–102.

    • Magill, Kevin, 2000. “Blaming, Understanding, and Justification,” in T. van den Beld 2000.

    • –––, 1997. Freedom and Experience: Self-Determination without Illusions, New York: St. Martins Press.

    • McKenna, Michael,2012. Conversation and Responsibility, New York: Oxford University Press.

    • –––,1998. “The Limits of Evil and the Role of Moral Address: A Defense of Strawsonian Compatibilism,” Journal of Ethics, 2: 123–142.

    • McKenna, Michael and Russell, Paul, eds., 2008. Free Will and Reactive Attitudes: Perspectives on P.F. Strawson's “Freedom and Resentment”, Burlington, VT: Ashgate Publishing.

    • Melden, A.I., ed., 1958. Essays in Moral Philosophy, Seattle: University of Washington Press.

    • Meyer, Susan Suave, 1988. “Moral Responsibility: Aristotle and After,” in Everson 1998.

    • –––, 1993. Aristotle on Moral Responsibility, Cambridge, MA: Blackwell Pub.

    • Nagel, Thomas, 1986. The View From Nowhere, New York: Oxford University Press.

    • Nahmias, E., Morris, S., Nadelhoffer, T., and Turner, J. 2005. “Surveying Freedom: Folk Intuitions about Free Will and Moral Responsibility,” Philosophical Psychology, 18: 561–584.

    • Nahmias, E., Coates, D. Justin, Kvaran, Trevor, 2007. “Free Will, Moral Responsibility, and Mechanism: Experiments on Folk Intuitions,” Midwest Studies in Philosophy, 31: 214–242.

    • Nelkin, Dana, 2011. Making Sense of Freedom and Responsibility, New York: Oxford University Press.

    • –––, 2007. “Do We Have a Coherent Set of Intuitions About Moral Responsibility?” Midwest Studies in Philosophy, 31: 243–259.

    • Nichols, Shaun and Knobe, Joshua, 2007. “Moral Responsibility and Determinism: The Cognitive Science of Folk Intuitions,” Noûs, 41(4): 663–685.

    • Nozick, Robert, 1981. Philosophical Explanations, Cambridge, MA: Harvard University Press.

    • Oshana, Marina, 1997. “Ascriptions of Responsibility,” American Philosophical Quarterly, 34: 71–83.

    • Pereboom, Derk, 2001, Living Without Free Will, New York: Cambridge University Press.

    • –––, 2000. “Living Without Free Will: The Case for Hard Compatibilism” in Kane 2000.

    • –––, ed., 1997. Free Will, Indianapolis: Hackett Publishing Co.

    • Roberts, Jean, 1984. “Aristotle on Responsibility for Action and Character,” Ancient Philosophy, 9: 23–36.

    • Rorty, Amelie Oksenberg, ed., 1980. Essays on Aristotle's Ethics, Los Angeles: University of California Press.

    • Roskies, A.L., and Nichols, S. 2008. “Bringing Responsibility Down to Earth” Journal of Philosophy, 105(7): 371–388.

    • Russell, Paul, 2013.“Responsibility, Naturalism, and ‘The Morality System’,” in Shoemaker 2013.

    • –––, 1995. Freedom and Moral Sentiment: Hume's Way of Naturalizing Responsibility, New York: Oxford University Press.

    • –––, 1992. “Strawson's Way of Naturalizing Responsibility,” Ethics, 102: 287–302.

    • Scanlon, T. M., 2008. Moral Dimensions: Permissibility, Meaning, Blame, Cambridge, MA: Harvard University Press.

    • –––, 1998. What We Owe to Each Other, Cambridge, MA: Harvard University Press.

    • –––, 1988. “The Significance of Choice,” in The Tanner Lectures on Human Values (Volume 8), Salt Lake City: University of Utah Press.

    • Schlick, Moritz, 1966. “When is a Man Responsible,” in Berofsky, 1966.

    • Schoeman, Ferdinand, ed., 1987. Responsibility, Character, and the Emotions, New York: Cambridge University Press.

    • Sher, George, 2006. In Praise of Blame, New York: Oxford University Press.

    • Shoemaker, David, 2011. “Attributability, Answerability, and Accountability,”Ethics, 121: 602–32.

    • –––, 2009. “Responsibility and Disability,” Metaphilosophy, 40: 438–61.

    • –––, 2007. “Moral Address, Moral Responsibility, and the Boundaries of the Moral Community,”Ethics, 118: 70–108.

    • Shoemaker, David, ed., 2013. Oxford Studies in Agency and Responsibility (Volume 1), New York: Oxford University Press.

    • Shoemaker, David and Tognazzini, Neal, eds., forthcoming. Oxford Studies in Agency and Responsibility, Volume 2, New York: Oxford University Press.

    • Slote, Michael, 1990. “Ethics Without Free Will,” Social Theory and Practice, 16: 369–383.

    • Smart, J.J.C., 1961. “Free Will, Praise, and Blame,” Mind, 70: 291–306.

    • Smilansky, Saul, 2000. Free Will and Illusion, New York: Oxford University Press.

    • –––, 1996. “Responsibility and Desert: Defending the Connection,” Mind, 105: 157–163.

    • Smiley, Marion, 1992. Moral Responsibility and the Boundaries of Community, Chicago: University of Chicago Press.

    • Smith, Angela M., 2012.“Attributability, Answerability, and Accountability: In Defense of a Unified Account,” Ethics, 122: 575–589.

    • –––, 2008. “Control, Responsibility, and Moral Assessment,” Philosophical Studies, 138: 367–392.

    • –––, 2007. “On Being Responsible and Holding Responsible,” The Journal of Ethics, 11: 465–484.

    • –––, 2005. “Responsibility for Attitudes: Activity and Passivity in Mental Life,” Ethics, 115: 236–71.

    • Sommers, Tamler, 2012. Relative Justice: Cultural Diversity, Free Will, and Moral Responsibility, Princeton, NJ: Princeton University Press.

    • Sorabji, Richard, 1980. Necessity, Cause, and Blame, Ithaca: Cornell University Press.

    • Stern, Lawrence, 1974. “Freedom, Blame, and the Moral Community,” The Journal of Philosophy, 71: 72–84.

    • Strawson, Galen, 1994. “The Impossibility of Moral Responsibility,” Philosophical Studies, 75: 5–24.

    • –––, 1986. Freedom and Belief, New York: Oxford University Press.

    • Strawson, P. F., 1980. “Reply to Ayer and Bennett,” in van Stratten 1980.

    • –––, 1962. “Freedom and Resentment,” Proceedings of the British Academy, 48: 1–25. Reprinted in Fischer and Ravizza, 1993.

    • Talbert, Matthew, 2012. “Blame and Responsiveness to Moral Reasons: Are Psychopaths Blameworthy?” Pacific Philosophical Quarterly, 89: 516–35.

    • Tognazzini, Neal, forthcoming. “Blameworthiness and the Affective Account of Blame,” Philosophia.

    • –––, 2013. “Responsibility,”The International Encyclopedia of Ethics, ed. Hugh LaFollette, Malden, MA: Wiley Blackwell: 4592–4602.

    • van den Beld, T., 2000. Moral Responsibility and Ontology, Dordrecht: Kluwer.

    • van Inwagen, Peter, 1978. An Essay on Free Will, New York: Oxford University Press.

    • van Stratten, Z., ed., 1980. Philosophical Subjects: Essays Presented to P.F. Strawson, New York: Oxford University Press.

    • Vargas, Manuel, 2013. Building Better Beings: A Theory of Moral Responsibility, New York: Oxford University Press.

    • –––, 2004. “Responsibility and the Aims of Theory: Strawson and Revisionism,” Pacific Philosophical Quarterly, 85: 218–241.

    • –––, 2005. “The Revisionist's Guide to Responsibility,” Philosophical Studies, 125: 399–429.

    • –––, 2006. “Philosophy and the Folk: On Some Implications of Experimental Work for Philosophical Debates on Free Will,” Journal of Cognition and Culture, 6(1–2): 239–254.

    • Wallace, James, 1974. “Excellences and Merit,” Philosophical Review, 83: 182–199.

    • Wallace, R.J., 2011. “Dispassionate Opprobrium: On Blame and the Reactive Sentiments,”in Wallace, Kumar, and Freeman 2011.

    • –––, 1994. Responsibility and the Moral Sentiments, Cambridge, MA: Harvard University Press.

    • Wallace, R.J., Kumar, R., and Freeman, S., eds., 2011. Reasons and Recognition: Essays on the Philosophy of T.M. Scanlon, New York: Oxford University Press.

    • Waller, Bruce, 2011. Against Moral Responsibility, Cambridge, MA: MIT Press.

    • Watson, Gary, 2011. “The Trouble with Psychopaths,” in Wallace, Kumar, and Freeman 2011.

    • –––, 1996. “Two Faces of Responsibility,” Philosophical Topics, 24: 227–248.

    • –––, 1987. “Responsibility and the Limits of Evil,” in Schoeman 1987.

    • Williams, Bernard, 1993. Shame and Necessity, Los Angeles: University of California Press.

    • Wolf, Susan, 1990. Freedom Within Reason, New York: Oxford University Press.

    • –––, 1981. “The Importance of Free Will,” Mind, 90: 386–405.

    • Zimmerman, Michael, 2010. “Responsibility, Reaction, and Value,” Journal of Ethics, 14: 103–115.

    • –––, 1988. An Essay on Moral Responsibility, Totowa, NJ: Roman and Littlefield.

     

    Перевод А. П. Беседина


    Примечания

    [1] В целях упрощения последующего вводного обсуждения я не рассматриваю отдельные затруднения, некоторые из которых будут обсуждены в конце статьи. Например, я намеренно ограничиваю свое рассмотрение морально значимыми действиями (и, возможно, другими объектами — скажем, чертами характера — попадающими под моральную оценку), и я предполагаю, что моральная ответственность подразумевает и положительные, и отрицательные реакции, такие как одобрение и порицание. Поступая так, я на время откладываю в сторону два важных способа понимания понятия ответственности. Во-первых, некоторые думают, что сфера ответственности не ограничена действиями (и другими предметами), попадающими под моральную оценку, но что ответственность в принципе применима ко всем намеренным действиям (также и другие предметы могут быть связаны с такими действиями. См., например, [Fischer and Ravizza 1998, 8, nt. 11]). Во-вторых, некоторые утверждают, что правильно истолкованная идея моральной ответственности, предполагает связь только с различными формами порицания (см., например, [Wallace 1994, 12]).

    [2] Дальнейшее обсуждение см. в [Hart 1968, ch. 9; Feinberg 1970, 130–139].

    [3] Термин «личность» в данном случае употребляется как технический термин. Это важно понимать, потому что вопрос о том, совпадает ли класс личностей с классом людей, остается открытым. Это может быть не так либо потому, что существуют (или когда-то появятся) личности, не являющиеся людьми, либо потому, что не все люди могут быть отнесены к личностям в интересующем нас строгом смысле слова.

    [4] Обсуждение проблемы, связанной с этим положением, можно найти в [Williams 1993, ch. 2–3].

    [5] В работах [Adkins 1960; Curren 1989, 2000; Roberts 1984] оспаривается традиционный взгляд, согласно которому Аристотель обсуждает концепцию моральной ответственности, похожую на нашу. Сильную защиту традиционного взгляда от подобных вызовов можно найти в работах [Meyer 1993, chs. 1–2; Brickhouse 1991]. Попытку разрешить этот спор обращением к разным «граням» или концепциям ответственности (обсуждаемым в этом разделе далее) можно найти в работе [Echenique 2012, ch. 2].

    [6] Такой способ разделения условия контроля и эпистемического условия остается влиятельным. Превосходный разбор аристотелевского подхода можно найти в [Broadie 1991, ch.3; Curren 1989, 2000; Everson 1990; Irwin 1980; Meyer 1993; Roberts 1984; Echenique 2012].

    [7] Двусмысленность, обнаруживаемая в аристотелевской концепции моральной ответственности, связана с другой двусмысленностью, а именно: как интерпретировать то условие, что действие или черта характера должны зависеть от агента. Некоторые полагают, что действие (или черта характера) должно зависеть от агента в том плане, что в момент совершения действия (или развития черты характера) агент мог как совершать, так и не совершать его (или как развивать, так и не развивать ее). Другие считают, что действие (или черта характера) должно зависеть от агента только в том смысле, что оно следует из желаний/эмоций/убеждений агента таким образом, что, если бы агент решил поступить по-другому, он бы поступил по-другому (или обрел бы другую черту характера). Те, кто принимает первое прочтение Аристотеля, тяготеют к трактовке аристотелевской концепции ответственности в терминах достоинств, тогда как другие часто принимают консеквенциалистское прочтение. Эшеник [Echenique 2012] доказывает, что Аристотель придерживается проспективного (а не ретроспективного, как позиция, основанная на понятии достоинств), но не инструменталистского взгляда, к которому тяготеют консеквенциалисты.

    [8] До недавнего времени эта классификация паразитировала на подобном ей, но более фундаментальном различии между (1) теми, кто считает, что одновременно не может быть истинным, что личности иногда действуют свободно и что они каузально детерминированы, и (2) теми, кто полагает, что оба положения могут быть истинными. То есть свобода действия — в смысле возможности поступить по-другому — считалась условием возможности быть ответственным за действие, так что представления о совместимости свободы и детерминизма, как считалось, напрямую влияли на представления о совместимости моральной ответственности и детерминизма. В последние годы эти допущения были оспорены (см. [Frankfurt 1969]), что открыло дорогу теориям, инкомпатибилистским в одном отношении, но компатибилистским в другом (см. [Fischer 1994, 178–183]). Для простоты изложения это недавнее новшество в тексте игнорируется.

    [9] Подробное обсуждение взгляда Стросона см. в [Bennett 1980; Watson 1987; Russell 1992, 1995, ch.5; Fischer and Ravizza 1993, 14–22; Wallace 1994; Magill 2000, 1997, 19–22; Ekstrom 2000, ch. 5; McKenna 1998; Mckenna & Russell, eds. 2008; Shoemaker 2007; Russell 2013; Shoemaker & Tognazzini].

    [10] Обратите внимание, как это связано с одним из вопросов, мотивирующим осмысление моральной ответственности (см. Введение к этой статье). Если Стросон прав, то его подход может раскрыть одну из причин, почему личности уникальны: именно потому, что только они могут быть подходящими адресатами ответных установок.

    [11] Влиятельна также более специфичная критика Стросоном консеквенциалистских интерпретаций понятия ответственности. Эта критика следует из его представления о том, какие установки участвуют в признании кого-то морально ответственным; она была точно выражена Джонатаном Беннетом: «Проявления возмущения или признательности часто приводят к хорошим результатам, но эти чувства не могут быть вызваны желанием получить хороший результат; также мы, по-видимому, не способны контролировать их, думая о том, что приведет к лучшему результату» [Bennett 1980, 22]. Другими словами, Стросон отрицает, что за нашей практикой приписывания ответственности стоит желание получить хорошие результаты и суждение, что определенная реакция приведет к таким результатам (и/или что мы можем приводить наши реакции всецело в соответствие с такими целями), как, похоже, предполагает традиционный консеквенциалистский подход. Заботиться о достижении наилучшего результата — значит расценивать человека как объект манипуляции или простого обращения, а это — позиция, которая всецело исключает возможность ответных установок. По Стросону, любой подход, не признающий существенной роли ответных установок с позиции участника межличностных отношений, не может претендовать на то, чтобы быть теорией моральной ответственности, какой мы ее знаем [Ibid., 20–21]. Другие философы, отталкиваясь от рассуждений Стросона, утверждают, что консеквенциалистский подход не может ухватить неотъемлемую для ответных установок направленность в прошлое (например, они часто являются реакциями на то, что кто-то уже сделал), концентрируясь вместо этого на достижении каких-то целей в будущем (см. [Bennett 1980, 37; Wallace 1994, 56–58; Darwall 2006, ch.4]). В ответ на подобную критику некоторые консеквенциалисты отвечают, что не нужно смешивать намерения личности, участвующей в практике приписывания ответственности, с функциями этой практики в целом. Согласно такому взгляду, консеквенциалистский подход нацелен на описание и обоснование функции практики приписывания моральной ответственности, а не связанных с этим намерений (см., например, [Kupperman 1991, 60–64; Vargas 2013, ch. 6]).

    [12] Терминология, используемая для проведения этого и подобных различий, варьируется у разных авторов. В данном случае я принимаю терминологию, используемую в [Watson 1996] — переломной работе в данной дискуссии. Обсуждение того, является ли ответственность как атрибуция подлинной формой ответственности, можно найти в [Levy 2005], ответ см. в [Smith 2008].

    [13] Как может показать уже это короткое описание, теории ответственности как подотчетности часто ориентированы на порицание и понимают его как ответ на нарушение тех минимальных моральных обязательств, которые должны соблюдать все члены морального сообщества. Некоторые исследователи признают это ограничение фокуса рассмотрения [Wallace 1994]; другие находят его проблематичным и/или нуждающимся в дополнении [Russell 2013; Eshleman forthcoming]; и, наконец, некоторые отрицают, что теория ответственности как подотчетности должна пониматься узко в таком смысле [McKenna 2012].

    [14] Можно допускать, что популярная концепция подотчетности опирается на понятие справедливости как заслуженности, но доказывать, что соответствующее понятие заслуженности само открыто для возражений с моральных позиций [Scanlon 1998, 274; Kelly 2002] и/или что соответствующее понятие справедливости не должно пониматься как заслуженность [Scanlon 1998, 283–287].

    [15] Если есть две различные формы моральной ответственности, тогда возможно, что агент может быть ответственен в одном смысле и не ответственен в другом. Такая возможность подпитывает быстро расширяющуюся литературу по вопросу о моральной ответственности психопатов. Предполагается, что мы считаем их ответственными в смысле атрибуции, но не в смысле подотчетности (см., например, [Watson 2011; Talbert 2012]). Также см. [Shoemaker 2009; Fischer & Tognazzini 2011; Eshleman (forthcoming)], где обсуждаются причины, по которым стоит выделить дополнительные различия между разными типами атрибуции.

    [16] Вопрос о выделении понятия остается сложным. В этом параграфе предполагается, что ревизионистский подход к понятию ответственности предполагает пересмотр условий применения этого понятия и наоборот. Однако ревизионисты другого типа могут утверждать, что, хотя условия применения понятия должны быть пересмотрены, за этим не следует пересмотр самого понятия моральной ответственности.


    Как цитировать эту статью

    Эшлеман, Эндрю. Моральная ответственность // Стэнфордская философская энциклопедия: переводы избранных статей / под ред. Д.Б. Волкова, В.В. Васильева, М.О. Кедровой. URL=<http://philosophy.ru/moral_responsibility/>.

    Оригинал: Eshleman, Andrew, "Moral Responsibility", The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Summer 2014 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <http://plato.stanford.edu/archives/sum2014/entries/moral-responsibility/>.

     

    Нашли ошибку на странице?
    Выделите её и нажмите Ctrl + Enter