arrow-downcheckdocdocxfbflowerjpgmailnoarticlesnoresultpdfsearchsoundtwvkxlsxlsxyoutubezipTelegram
Энциклопедия

Существование

Существование поднимает глубокие и важные проблемы в метафизике, философии языка и философской логике. Многие спорные моменты могут быть сгруппированы вокруг двух вопросов: Является ли существование свойством индивидов? и Допуская, что существование является свойством индивидов, есть ли индивиды, у которых его нет?

Какой смысл имеет вопрос, является ли существование свойством? Полный ответ на него предполагает общую теорию свойств, обсуждение которой, разумеется, не входит в задачи этой статьи. Я кратко очерчу ее ландшафт для нашего обсуждения существования (более глубокое обсуждение см. в статьях о свойствах и субстанции). Свойства противостоят индивидам. Это различение можно объяснить через отношение реализации. Мой кот реализует свойство быть голодным, так как он именно таков, а вот в качестве индивида сам он ничем не реализован. Хотя свойства тоже реализуют что-то — свойство быть красным, к примеру, обладает свойством быть цветом — реализуются только свойства; индивиды же исключительно реализуют. Так что наш первый вопрос: реализуется ли существование, и если да, то реализуется ли оно индивидами, такими как Обама, мой стул или фиговое дерево на моем заднем дворе? Верно ли, что индивиды, в дополнение к обычным свойствам вроде свойств быть человеком, быть удобным для сидения или нуждающимся в дополнительной влаге, реализуют также свойство, выражаемое глаголом «существует»?

В литературе о свойствах идет спор между «щедрой» концепцией свойств, согласно которой любому предикату естественного языка и вообще любому классу индивидов соответствует какое-то свойство, и «скупой» концепцией, согласно которой предикат выражает свойство лишь в том случае, если объекты, относительно которых истинен этот предикат, имеют внутреннее сходство. Если верна щедрая концепция, то наш первый вопрос может показаться тривиальным: существование является свойством индивидов, так как предложение вроде «Билл Гейтс существует» грамматически корректно и имеется класс всех индивидов, а значит, и соответствующее ему свойство существования. Иначе говоря, дело выглядит так, будто наш первый вопрос интересен лишь при истинности скупой концепции. Но видимость обманчива. Как мы увидим в параграфе 1, вопрос о том, действительно ли логическая форма таких суждений, как «Билл Гейтс существует», имеет субъектно-предикатную структуру и, соответственно, действительно ли глагол «существует» предицируется индивидам, вызывает разногласия. Вопрос, является ли существование свойством индивидов, возможно, более прозрачен при скупой концепции свойств. Но он все же может быть задан и при щедрой концепции — в качестве вопроса, является ли существование свойством индивидов, задействованным при рассуждениях о существующем и несуществующем; и тогда он оказывается вопросом о логической форме предложений, используемых в нашем экзистенциальном дискурсе.

Истоки спора о том, является ли существование свойством, можно отыскать в несогласии ряда средневековых последователей Аристотеля со взглядами этого античного греческого философа на соотношение сущности и существования индивида. Но тут нужен контекст. Мы начинаем с различения акциденции и сущности и отношения этого различения к контингентности и необходимости. Некоторые свойства вещи контингентны в том смысле, что вещь могла бы и не обладать ими. Сейчас я пишу, но вместо этого мог бы выйти на пробежку. Так что работа над статьей прямо сейчас — одно из моих контингентных свойств. Контингентные свойства противостоят необходимым свойствам. Я с необходимостью человек в смысле невозможности для меня быть не человеком. Все контингентные свойства — акциденции, и все сущности необходимы, но, согласно аристотеликам, некоторые необходимые свойства являются акциденциями. Сущностные свойства вещи неотделимы от их носителя не только в том смысле, что такие свойства с необходимостью присущи объекту, но и в более глубоком смысле востребованности этих свойств для любого адекватного объяснения объекта; они — часть любой адекватной дефиниции данной вещи или ответа на вопрос «Что это такое?». Я сущностным образом человек и, возможно, личность, которой я фактически являюсь, если вдобавок к общим сущностям есть еще и индивидуальные. Я необходимо тождествен чему-то и с необходимостью таков, что 2+2=4, но эти свойства относятся к числу моих акциденций, поскольку они не входят в состав какого-либо адекватного объяснения того, чем я являюсь и что отличает меня от других. Хотя это различение необходимых и сущностных свойств вещи вызывает споры, нет сомнений, что Аристотель проводил его и что с ним соглашалось большинство его средневековых последователей, так что здесь перед нами первый исторический случай обсуждения интересующего нас вопроса о существовании. Аристотель, похоже, не видел в существовании чего-то сверх сущности; между артикуляцией того, что есть некая вещь, и существованием этой вещи нет никакого зазора. Св. Фома Аквинский, однако, провел знаменитое различение между сущностью и существованием вещи. В четвертой главе его трактата о «Сущем и сущности» Аквинат аргументирует примерно так. Можно понимать, что такое человек или феникс, не зная, существуют ли они. Если так, то существование есть что-то добавочное к сущности. Словом, Аквинат доказывал, что существование — это отдельное свойство, так как существование не является частью природ большинства объектов и, значит, они могут представляться или мыслиться отдельно от их существования.

Целый ряд выдающихся философов, в том числе Дэвид Юм, Иммануил Кант, Готлоб Фреге и Бертран Рассел, следовали Аристотелю в отрицании того, что существование есть свойство индивидов, даже если они и отрицали другие его воззрения. Юм доказывал (в «Трактате о человеческой природе», 1.2.6) отсутствие впечатления существования, отличного от впечатления объекта, сводимого, согласно Юму, в конечном счете к связке качеств. Поскольку все наши содержательные идеи заимствованы от впечатлений, Юм сделал вывод, что существование не является свойством, отдельным от объекта. Кантовская критика онтологических аргументов в пользу существования Бога базировалась на отрицании тезиса, что существование есть свойство объекта. Сторонники онтологического аргумента доказывали, что понятие Бога как всесовершенной вещи или такого сущего, больше которого не может быть помыслено, влечет его существование, поскольку существование — это совершенство, а существующее сущее больше несуществующего. Кант возражал (в «Критике чистого разума», А596/B624-A602/B630), заявляя, что существование не является свойством. «Итак, если я мыслю вещь посредством каких угодно предикатов и какого угодно количества их (даже всесторонне определяя ее), то от добавления, что эта вещь есть, к ней решительно ничего не прибавляется. В противном случае существовало бы не то же самое, а больше того, что я мыслил в понятии, и я не мог бы сказать, что существует именно предмет моего понятия» (А600/В628). Наконец, Рассел и Фреге утверждали, что существование есть не свойство индивидов, а второпорядковое свойство — свойство понятий, по Фреге, или пропозициональных функций, по Расселу. Сказать, что динозавры не существуют, — значит, грубо говоря, сказать, что свойство быть динозавром не реализовано; сказать, что Жан-Батист Ботул не существует, — значит сказать о нереализованности некоего свойства, к примеру свойства быть послевоенным критиком Канта и создателем ботулизма. В обоих случаях это несводимо к утверждению о несуществовании какого-то индивида, не имеющему, по Расселу и Фреге, никакого смысла.

Представление о том, что существование не является свойством индивидов, стало общепринятым в начале XX века. Хотя доводы Аристотеля, Юма и Канта в пользу этого тезиса убеждали некоторых, согласие на сей счет было вызвано главным образом соображениями, решительнее всего высказанными в [Russell 1905] и состоящими в том, что отрицание существования как свойства первого порядка — единственный способ избежать вывода о наличии несуществующих вещей, а значит, и различия бытия и существования, о котором идет речь в нашем втором рамочном вопросе. Тезис о наличии несуществующих вещей поддерживался австрийским философом Алексиусом Мейнонгом. Мейнонг утверждал, что существование является подлинным, но не универсальным свойством индивидов. Хотя мейнонгианство может быть мотивировано по-разному, главной мотивацией для него оказывается загадка отрицательных единичных предложений о несуществовании, которые, как кажется, истинно утверждают несуществование индивида, как в предложении «Жан-Батист Ботул не существует». Кажется, что для истинности таких предложений их субъект должен обозначать некую вещь, относительно которой истинно предицируется несуществование, но тогда имеются вещи — обозначаемые подобными сингулярными терминами, — которые не существуют. Фреге же и Рассел использовали такие предложения для доказательства, что эти выражения вообще не являются подлинными сингулярными терминами и что все отрицательные экзистенциальные предложения имеют общую форму утверждения о нереализованности того или иного свойства. В следующем параграфе я рассмотрю эту концепцию Фреге и Рассела об истинных отрицательных экзистенциальных предложениях. Во втором параграфе я обсужу мейнонгианство, сопоставляя предлагаемую Мейнонгом концепцию истинных отрицательных экзистенциальных предложений с расселовской концепцией, рассмотренной в первом параграфе. В конце статьи обсуждается антимейнонговская концепция, признающая существование универсальным свойством индивидов, а также смежные проблемы с существованием в контексте квантифицированных темпоральных и модальных логик.


1. Фреге и Рассел: существование не есть свойство индивидов
2. Мейнонгианство
3. Антимейнонгианская первопорядковая концепция
4. Заключение
Библиография

 

1. Фреге и Рассел: существование не есть свойство индивидов

Отрицать, что существование — это свойство индивидов, можно по двум группам оснований. Первая — озадаченность Юма и Канта тем, что существование добавляло бы к объекту. В чем отличие красного яблока и красного существующего яблока? Чтобы быть красным (и даже чтобы быть яблоком), оно уже должно существовать, поскольку только существующие вещи реализуют какие-то свойства. (Этот принцип — концептуального предшествования существования предикации — отрицается мейнонгианцами). Говорить, что оно красное, яблоко и к тому же существует, — значит без нужды повторяться. Идея здесь, как кажется, в том, что реализация любого свойства предполагает существование и что поэтому оно не есть еще одно свойство, дополняющее подлинные свойства вещи. И дело не просто в том, что всё, реализующее какое-либо свойство, существует, так как это же верно для самотождественности, бытия человеком или не-человеком — допуская истинность закона исключенного третьего — и бытия таким, что 2+2=4: все это, похоже, беспроблемные свойства индивидов, даже при отрицании такого статуса у существования. Суть данной идеи в том, что реализация любого свойства концептуально предполагает существование субъекта — так, что даже мысль о существовании как дополнительном свойстве такой вещи оказывается некогерентной. Существование вещи предшествует любому предицированию относительно этой вещи, и поэтому некогерентным будет мыслить существование свойством этой вещи. Эта идея стоит за аристотелевским тезисом о том, что существование не является чем-то таким, что выходит за пределы ее сущности.

Второе соображение в пользу отрицания существования как свойства индивидов связано с загадкой отрицательных единичных экзистенциальных предложений. Допустим, что существование — это свойство означенного подлежащим в единичном экзистенциальном предложении. Тогда «Рональд Макдональд не существует» предицирует несуществование означенного подлежащим, и реальной оказывается вещь — означенная единичным термином и субъект предикации, — наделенная свойством несуществования. Но это, сокрушался Рассел, противоречит здравому представлению о реальности, согласно которому все является существующим. Так что мы должны отрицать тезис о существовании как свойстве означенного подлежащим в экзистенциальных предложениях.

Чтобы оценить альтернативную концепцию Рассела, рассмотрим вначале общие утверждения о несуществовании. Сказать, что лисы существуют, — значит сказать, что некоторые из наличных вещей — лисы, т. е. что свойство быть лисой реализовано. Это отражается в стандартной записи предложений «лисы существуют» и «есть лисы» в квантифицированной логике первого порядка в виде xFx, где Fx передает предикат «является лисой». Общие видовые термины в таком случае не обозначают индивидов, относительно которых мы затем (избыточно) утверждаем, что они существуют, используя предикат «существует», или (парадоксально) говорим, что их нет, используя предикат «не существует». Обозначают же видовые термины свойства, и простые, кажущиеся субъект-предикатными предложения, такие как «лисы являются хищниками», объявляются имеющими более сложную логическую форму: х (Fx → Cx) , где Cx передает предикат «является хищником». (Я обхожу стороной непростой вопрос, квантифицированы ли вообще неопределенно-общие выражения, еще более острый потому, что некоторые из них, похоже, допускают исключения: «птицы летают» — это истина, хотя пингвины — нелетающие птицы; «у кошек четыре ноги» — истина, хотя в моем районе живет трехногая кошка). При таком анализе общие тезисы о несуществовании будут беспроблемными. Предложение «драконы не существуют», согласно этому анализу, говорит о нереализованности свойства быть драконом. Возьмем самый широкий класс наличных вещей — и ничто в нем не обладает свойством быть драконом. Это и говорит ¬xDx, где Dx передает предикат «является драконом». Важно то, что здесь не требуется идентификация какой-то вещи с последующим предицированием этой вещи свойства несуществования.

Концепция Фреге и Рассела, в соответствии с которой существование является свойством второго порядка, основана на идее, что кажущиеся сингулярными утвердительные и отрицательные экзистенциальные предложения вроде «Билл Гейтс существует» и «Рональд Макдональд не существует» по их более глубокой логической форме оказываются общими утвердительными и отрицательными экзистенциальными тезисами. Я сосредоточусь на той разновидности этой концепции, которую можно найти у Рассела.

Рассел утверждал, что обычные собственные имена, такие как «Билл Гейтс», — это замаскированные определенные дескрипции, наподобие «самого богатого человека в мире». А согласно расселовской концепции определенных дескрипций, такие дескрипции являются не подлинными реферирующими терминами, а квантифицированными выражениями. Предложение «самый богатый человек в мире живет в Вашингтоне» по своей логической форме имеет квантифицированную, а не субъект-предикатную структуру, эквивалентную примерно такой конструкции: имеется какой-то один-единственный самый богатый человек, который живет в Вашингтоне. Индивиды прямо не входят в пропозицию, выраженную указанным предложением, и не являются условиями его истинности.

Эти черты расселовской концепции определенных дескрипций важны для истолкования кажущихся сингулярными утвердительных и отрицательных экзистенциальных предложений, так как они избавляют вещи от необходимости служить означаемым сингулярных терминов для осмысленности и истинности отрицательных экзистенциальных предложений. Кажущиеся сингулярными экзистенциальные предложения, такие как «Билл Гейтс существует», ассимилируются общими экзистенциальными предложениями типа «лисы существуют». Если допустить, что собственное имя «Билл Гейтс» допускает превращение в результате анализа в определенную дескрипцию «самый богатый из ныне живущих людей», то предложение «Билл Гейтс существует» имеет логическую форму, которую более корректно можно выразить словами «есть кто-то, уникальным образом более богатый, чем кто-либо другой из живущих ныне людей». Если допустить, что мы можем мысленно схватывать свойства и при этом последовательно и рационально размышлять о том, реализованы они или нет, то об этом утверждении нельзя сказать ни того, что оно избыточно, ни того, что оно неинформативно. Аналогичным образом расселовская концепция позволяет избавляться от проблем, порождаемых кажущимися сингулярными экзистенциальными отрицательными предложениями вроде «Рональд Макдональд не существует». Истинность этого предложения не требует наличия такого означаемого данного термина, относительно которого затем предицируется несуществование. «Рональд Макдональд» — это сокращение «клоун-талисман гамбургеров». Предложение «Рональд Макдональд не существует» выражает пропозицию следующей формы: дело не обстоит так, что имеется какой-то один-единственный клоун-талисман гамбургеров. Эта пропозиция истинна, даже если все наличное существует. В ней идет речь о свойстве быть клоуном-талисманом гамбургеров и говорится, что это свойство не является уникальным образом реализованным. Но поскольку само свойство — подлинный предмет предицирования — существует, мы не обязаны допускать реальность несуществующих вещей для признания истинности данного предложения.

Стратегия Рассела опирается на два тезиса. Первый состоит в том, что отрицание в отрицательных экзистенциальных предложениях имеет широкий охват, применяясь не только к предикату, но и ко всему подчиненному предложению. Так что предложение «Рональд Макдональд не существует» не содержит приписывание предиката «является несуществующим» субъекту «Рональд Макдональд». Более правдоподобно его можно представить как «Дело не обстоит так, что [Рональд Макдональд существует]». Второй тезис — в том, что «Рональд Макдональд» не есть подлинное реферирующее выражение и что предикат «существует» на деле означает что-то вроде «реализован». Отметим, что первого в отрыве от второго недостаточно для решения проблем кажущихся сингулярными отрицательных экзистенциальных предложений. Даже если глубинной формой «Рональд Макдональд не существует» оказывается «Дело не обстоит так, что [Рональд Макдональд существует]», при допущении, что «Рональд Макдональд» — настоящий сингулярный термин, остается проблема отыскания реальной вещи, служащей означаемым для «Рональд Макдональд». Эта вещь в таком случае оказывается частью реальности и поэтому — если исходить из ложности мейнонгианства — существует. Но тогда подчиненная пропозиция «Рональд Макдональд существует» истинна, а ее отрицание, соответственно, ложно. Проблема истинных сингулярных отрицательных экзистенциальных предложений не связана с допущением, что они подразумевают приписывание свойства несуществования. Поэтому вес расселовского решения проблемы сингулярных отрицательных экзистенциальных предложений падает на второй из отмеченных тезисов.

Второй компонент расселовского решения — тезис о том, что обычные собственные имена, такие как «Билл Гейтс», представляют собой замаскированные определенные дескрипции, — сталкивается с рядом возражений. Одним из них является семантический аргумент (см. [Kripke 1972]). Допустим, что дескриптивным эквивалентом имени «Билл Гейтс» оказывается «самый богатый человек в мире». Адекватного семантического понимания предложения «Билл Гейтс богаче, чем кто-либо другой из ныне живущих людей» было бы в таком случае достаточно для признания его истинности. (Точнее, этой чертой наделено предложение «Если кто-то богаче, чем кто-либо другой из ныне живущих людей, то Билл Гейтс богаче, чем кто-либо другой из ныне живущих людей»). Но это кажется нелепым. Совершенно точно, что для определения истинности этого предложения мы должны собирать эмпирические данные. Тот, кто интересуется, не является ли кто-то, скажем Уоррен Баффетт, еще более богатым, чем Билл Гейтс, не демонстрирует тем самым иррационального поведения или семантического невежества, как в том случае, когда кто-то интересуется, не оказываются ли две недели продолжительнее четырнадцати дней.

Не исключено, что эти соображения должны мотивировать дескриптивиста к отказу от описаний по «великим делам» в пользу таких металингвистических описаний, как «человек, именуемый “Биллом Гейтсом”», или же в пользу каузальных дескрипций вроде «человек, находящийся в начале цепи использований имени “Билл Гейтс”». Можно признать достаточность семантической компетенции для знания истинности предложения «Билл Гейтс именуется Биллом Гейтсом»; правдоподобно и то, что любой рефлексирующий человек, говорящий по-английски, знает — при возможной опоре также на экстрасемантические факты относительно использования языка — об истинности любого высказывания мысли о том, что «Билл Гейтс — это человек, находящийся в начале цепи использований имени “Билл Гейтс”». Так что эти дескрипции, похоже, выдерживают атаку со стороны семантического аргумента, представленного в предыдущем абзаце. Но они сталкиваются с другим возражением, которое может быть высказано и относительно более простой версии дескриптивизма, а именно с модальным возражением [Kripke 1972]. Хотя абсолютно невозможно, что Билл Гейтс не является Биллом Гейтсом, кажется метафизически возможным, что Билл Гейтс — не самый богатый из ныне живущих людей, а средний американец, и кажется метафизически возможным, что его зовут не «Билл Гейтс» и что он не находится в каузальном начале какой-либо конкретной цепи использований имени «Билл Гейтс». Это наводит на мысль, что обычные собственные имена и их предположительные дескриптивные эквиваленты, рассмотренные выше, на деле семантически не эквивалентны: они по-разному входят в модальные конструкции вроде «необходимо, что» (см. дальнейшее обсуждение этих проблем в статье об именах (англ.)).

В ответ на модальный аргумент дескриптивист может воспользоваться такими индивидуально-сущностными дескрипциями, как «человек, тождественный Биллу Гейтсу», «билл-гейтсовеющий человек», или же ригидификациями приведенных ранее дескрипций: «человек, де-факто именуемый “Биллом Гейтсом”» и «человек, де-факто находящийся в начале цепи использований имени “Билл Гейтс”», которые обозначают одного и того же человека во всех возможных мирах, где они вообще что-то обозначают. Правдоподобным выглядит тезис, что семантической компетентности достаточно для признания истинности предложения «Билл Гейтс — это человек, тождественный Биллу Гейтсу» и что это предложение выражает необходимую истину. Так что эти версии дескриптивизма, похоже, избегают проблем, обсуждавшихся в предыдущих абзацах. Первые два кандидата, впрочем, не выглядят очень уж обещающими в плане решения проблемы кажущихся истинными сингулярных отрицательных экзистенциальных предложений. Мы знаем, в чем состоит свойство быть тождественным Биллу Гейтсу, — но лишь потому, что нам известен результат заполнения одного из мест двухместного отношения «тождествен с» индивидом Биллом Гейтсом. Но пока мы считаем, что реальность не включает в себя вещь, тождественную с Рональдом Макдональдом, нам остается лишь гадать, в чем состоит свойство быть тождественным с Рональдом Макдональдом. Поскольку содержания таких свойств производны от индивидов, служащих референтами их имен, они оказываются слабыми кандидатами на роль дескриптивных эквивалентностей для основательной версии дескриптивизма, и они едва ли могут проливать свет на истинность кажущихся сингулярными отрицательных экзистенциальных предложений, таких как «Рональд Макдональд не существует». Сходные соображения оказываются справедливы и относительно упомянутой выше предикативной концепции.

Наиболее перспективными являются последние кандидаты, ригидифицированные металингвистические и каузальные дескрипции. Некоторые, однако, говорили о возможности зафиксировать важные различия в функционировании имен и их предположительно семантически эквивалентных ригидифицированных дескрипций любого рода. Во-первых, высказывались утверждения, что имя «Билл Гейтс» обозначает Билла Гейтса в любом возможном мире, в том числе в тех мирах, где он не существует; в ином случае предложение «Билл Гейтс не существует» не было бы истинным в таких мирах. Но, к примеру, ригидифицированное описание «человек, де-факто именуемый “Биллом Гейтсом”» не обозначает чего-либо в таком мире, так как ничто в области этого мира не удовлетворяет условию именования «Биллом Гейтсом» в действительном мире. И это связано с тем, что данному условию удовлетворяет только Билл Гейтс, который не является компонентом области возможного мира, о котором идет речь. Так что все равно можно увидеть различия во вхождении в модальные операторы имен и ригидифицированных дескрипций (дальнейшее обсуждение см. в [Salmon 1981]). Это возражение предполагает, что область квантификации варьируется от мира к миру и что индивиды, обозначаемые обычными именами, являются подлинно контингентными вещами, что может оспариваться. Данное возражение также предполагает, что охват дескрипции совпадает с областью того мира, относительно которого оценивается эта дескрипция, а оператор фактичности ригидифицирует лишь условие этой дескрипции, что тоже может оспариваться. Второе возражение против ригидифицированного дескриптивизма касается различий, которые, как иногда утверждается, существуют относительно сопряжения имен и ригидифицированных дескрипций с глаголами пропозициональных установок. Интуиция подсказывает, что Джонс сохранил бы убежденность в богатстве Билла Гейтса при небольших отличиях ситуации от той, что имеет место в действительности — к примеру, если бы я сегодня утром купил не кунжутный, а маковый бублик. Но если содержание убеждения Джонса соотносится с действительным миром, как диктуется ригидифицированным дескриптивизмом, то для сохранения его актуальной убежденности в этой контрфактической ситуации он должен был бы быть убежден в чем-то относительно другого возможного мира — действительного мира. Но неправдоподобным выглядит утверждение, что убежденность Джонса касалась бы другого возможного мира. Так что содержание убеждения Джонса не имеет отношения к действительному миру, и поэтому можно быть убежденным в том, что выражается предложением «Билл Гейтс богат», и при этом не быть убежденным в том, что выражается предложением «Человек, де-факто находящийся в начале цепи использований имени “Билл Гейтс”, богат» (см. [Soames 1998]).

В этом параграфе я рассмотрел тезис, согласно которому кажущиеся сингулярными экзистенциальные и отрицательные экзистенциальные предложения на деле являются общими экзистенциальными предложениями, трактуемыми затем как предложения, приписывающие свойство реализации или нереализации некоего свойства. Тогда исчезает необходимость приписывать бытие несуществующим вещам для объяснения истинности предложений вроде «Рональд Макдональд не существует», и это немалая победа. Мы увидели, однако, что успех этого начинания зависит от тезиса о наличии дескриптивных эквивалентов обычных собственных имен, отрицаемого многими философами языка.

 

2. Мейнонгианство

Быть может, в таком случае нам надо отвергнуть дескриптивизм и принять, что обычные собственные имена являют собой механизмы прямой референции и что есть истинные подлинно сингулярные отрицательные экзистенциальные предложения, а поэтому и несуществующие объекты. «Рональд Макдональд» кажется реферирующим термином, допускающим экзистенциальное обобщение, в том смысле, что такое предложение, как «Рональд Макдональд не существует», влечет «Имеется что-то, что не существует», а «существует» кажется предикатом, применимым или не применимым к означаемому субъектных терминов. Мейнонгианец одобряет эти кажимости и заключает, что реальность содержит референты пустых имен и что эти референты не существуют. Мейнонгианец получает логическую и семантическую простоту ценой метафизической избыточности.

Мейнонгианство — это тезис о наличии объектов, которые не существуют, несуществующих вещей, включенных в максимально неограниченную область квантификации и дискурса. Одна из первейших задач мейнонгианца — указать индивидуализирующие условия для несуществующих вещей. Самый простой принцип свертывания — это наивный принцип, согласно которому для любого условия объектов имеется уникальный объект, в точности удовлетворяющий этому условию. Для наших целей можно представлять условие определяющим множество свойств; грубо говоря, свойств, выраженных предикатами, составляющими условие. В таком случае условие С совпадает с условием С’, если они определяют одно и то же множество свойств. Из этого следует, что любому множеству свойств соответствует один и только один объект с точно такими свойствами. Наивный принцип свертывания сталкивается с несколькими проблемами. В оставшейся части параграфа я рассмотрю эти проблемы и проведу различие между версиями мейнонгианства в терминах тех средств, которые использовались для разработки ограниченного принципа свертывания для объектов с целью избежать данных проблем.

Первая из них — это проблема неполных объектов. Условия не обязаны быть тотальными, т. е. мы не требуем, чтобы множество свойств, определяемое условием, было таким, что для всякого свойства верно, что либо оно, либо его отрицание является элементом этого множества. Так что в соответствии с наивным принципом свертывания условие бытия певцом определяет объект с именно таким свойством — быть певцом — и никакими другими. Множество с другими свойствами также является отдельным множеством свойств и поэтому соответствует другому условию, а значит — и другому объекту. Некоторые считают, что неполные объекты проблематичны сами по себе, так как они оказываются контрпримерами к бивалентности: скажем, наш певец ни носит костюм, ни не носит его. Но они также связаны с более общими угрозами парадоксальности. Наш певец — это объект с одним-единственным свойством: свойством быть певцом. Это его единственная определяющая характеристика. Так что наличие только одного свойства также является свойством нашего певца, и это свойство отлично от свойства быть певцом, которым он также обладает. Поэтому у нашего певца есть два свойства: противоречие. Одно из простых решений состоит в ограничении принципа свертывания тотальными условиями. Данное предложение, однако, осложняет применение мейнонгианской метафизики к проблемам фиктивной истины, ведь многие сказали бы об отсутствии фактов о том, есть ли у Шерлока Холмса родинка на левом плече, так как на этот счет в историях о Холмсе не сказано ничего определенного и нет никаких более глубоких оснований высказывать соображения по поводу ее наличия или отсутствия. Перспективность использования несуществующих объектов для объяснения кажущихся истин относительно художественных вымыслов — одно из главных достоинств этой теории. И данное решение подрывает главную мотивацию в пользу мейнонгианства, а именно идею наличия субъекта предикации, соответствующего любому объекту мысли: мы точно мыслим не только полные объекты.

Вторая проблема — это проблема противоречия. Наивный принцип свертывания генерирует объекты, нарушающие принцип непротиворечия. Возьмем условие быть чем-то, что выше всего. Согласно наивному принципу свертывания, это условие определяет объект и, таким образом, имеется объект, наделенный именно этим свойством — быть чем-то, что выше всего. Но в таком случае он выше самого себя, а это — противоречие при условии иррефлексивности отношения «выше чем». Иррефлексивность отношения «выше чем» не имеет логического характера. Но это не так с отношением тождества, поскольку «=» обычно считается логическим предикатом. Логической истиной является то, что все самотождественно; т. е. предложение  x x = x истинно при любой интерпретации. Возьмем, однако, свойство быть отличным от самого себя. В соответствии с наивным принципом свертывания, это условие определяет объект, и такой объект оказывается отличным от самого себя. Но тогда этот объект не удовлетворяет условию x = x. Так что у нашего логически истинного предложения имеется контрпример. И это — противоречие.

Третья проблема, одно из расселовских возражений против мейнонгианства (см. [Russell 1905a, 1907]), связана с тем обстоятельством, что, согласно мейнонгианству, существование является свойством, а значит, находится в базе наивного принципа свертывания. Возьмем в таком случае условие «быть крылатым, лошадью и существующим». В соответствии с наивным принципом свертывания, имеется объект, наделенный в точности такими чертами. Но тогда этот объект существует, так как существование — одна из его характерных черт. Интуиция, однако, подсказывает отсутствие существующего крылатого коня; существование, как кажется, требует несколько большей субстанциальности. В самом деле, согласно наивному принципу абстракции, каждому из интуитивно несуществующих объектов, мотивирующих мейнонгианство — Зевсу, Пегасу, Санта-Клаусу и Рональду Макдональду — соответствует объект, в точности как они, но с дополнительным свойством существования. Но тогда имеется существующий Зевс, существующий Пегас и т. п. Перенаселенность имеется в области не только наличного, но также и существующего.

Итак, надо отвергнуть наивный принцип свертывания и найти ограниченный принцип, сопрягающий множество свойств с объектами. Он должен генерировать достаточное количество объектов для пригодности мейнонгианской цели обеспечения каждой мысли соответствующим объектом и при этом избегать рассмотренных выше проблем. Мы можем выделить две стратегии, предложенные учеником Мейнонга Эрнстом Малли [Mally 1912]. Первая из них проводит различие между двумя видами свойств, которые, следуя Теренсу Парсонсу [Parsons 1980], мы будем называть ядерными и неядерными свойствами. Хотя это различение остается не до конца ясным, ключевая идея состоит в том, что ядерные свойства относятся к природе вещи в широком смысле слова, а неядерные свойства внешни по отношению к ней; более точно можно сказать, что ядерные свойства, в отличие от неядерных, составляют часть характеристики того, чем является соответствующий объект. А затем принцип свертывания ограничивается условиями, включающими в себя только ядерные предикаты. Проблематичные свойства вроде существования и т.п. признаются неядерными и не охватываемыми принципом свертывания, не определяющими имеющиеся объекты. Индивидуализируют объекты ядерные, а не неядерные свойства. Во втором лагере мейнонгианцев проводят различие между двумя модусами предикации: Малли называл их определяющей и удовлетворяющей, Гектор-Нери Кастанеда [Castañeda 1974] — внутренней и внешней предикацией, Уильям Рапапорт [Rapaport 1978] — конституенцией и экземплификацией, Кит Файн [Fine 1982] — имплицитной и эксплицитной предикацией, а Эдвард Залта [Zalta 1983, 1988] — кодирующей и экземплифицирующей. Согласно этой концепции, существует один-единственный класс свойств, на который распространяется принцип свертывания, но этот принцип определяет кодированные, а не экземплифицированные свойства (если следовать терминологии Залта). Всякому условию соответствует уникальный объект, кодирующий именно такие свойства. Объект может экземплифицировать кодированные им свойства, а может и не экземплифицировать их. Шерлок Холмс кодирует свойства быть сыщиком, проживать на Бейкер-Стрит 221B и т.д., но он не экземплифицирует их. Он экземплифицирует (хотя и не кодирует) свойства являться вымышленным персонажем и быть героем рассказов Артура Конан-Дойла.

Как эти различения решают проблемы, возникающие, как было указано выше, в связи с наивным принципом свертывания? Я начну с концепции Парсонса. Парсонс фокусируется на проблемах противоречия и существующего крылатого коня. Следуя расселовскому обсуждению Мейнонга [Russell 1905a, 1907], Парсонс рассматривает угрозу противоречия, порождаемого невозможными объектами вроде круглого квадрата. Мейнонг заявлял о наличности круглого квадрата, но это, сокрушался Рассел, ведет к нарушению принципа непротиворечия, так как эта вещь оказывается в таком случае и круглой, и не круглой — в свете того обстоятельства, что она квадратная, из чего вытекает, что она не круглая. Ответ Парсонса (см. [Parsons 1980, 38–42]), похоже, состоит в отрицании того, что из бытия квадратным вытекает бытие в качестве чего-то некруглого; и тогда оказывается попросту ложным утверждение, что круглый квадрат не является круглым. Он полагает, что подобная импликация работает только в случае «реальных» объектов. Он говорит о наличии контрпримеров к тезису о том, что все квадратные объекты не круглы; в конце концов, круглый квадрат — это квадратный и круглый объект! Кажется, однако, что это решение не позволяет отвести рассмотренной выше более общей угрозы противоречия. Да и сам Парсонс признает ограниченную значимость своего ответа (см. [Parsons 1980, 42n8]). Он допускает, что неквадратность является ядерным свойством. Но тогда из его принципа свертывания вытекает наличие объекта, соответствующего условию быть неквадратным квадратом, реализующего несовместимые свойства быть квадратом и быть неквадратом.

Обратимся теперь к решению Парсонсом проблемы существования. Наивный принцип свертывания сталкивался с проблемой генерации существующего крылатого коня. Поскольку, однако, существование не является ядерным свойством, парсоновская версия принципа свертывания, соотносящая с объектами только ядерные свойства, обходит эту проблему. Условие «быть существующим крылатым конем» сформировано не только из ядерных свойств, и поэтому парсоновский принцип не соотносит его с объектом. Парсоновское различение ядерных и неядерных свойств обещает сходным образом разрешить и проблему неполных объектов. Вспомним нашего певца. Неверно, что этот объект обладает только одним свойством; но у него только одно ядерное свойство. Поскольку наличие лишь одного ядерного свойства — это неядерное свойство, подобно тому, как им является, согласно Парсонсу, бытие полным объектом, противоречия удается избежать.

Дистинкция ядерных и неядерных свойств остается неясной. Парсонс сопровождал ее списками ядерных («голубой», «высокий», «пнул Сократа», «является горой») и неядерных («существует», «мыслится Мейнонгом», «является полным») предикатов. Затем он говорит, что неядерные предикаты — это такие предикаты, которые не обозначают свойства индивидов [Parsons 1980, 24]. И, разумеется, объекты индивидуализируются ядерными, а не неядерными свойствами. Парсоновский принцип индивидуации объектов гласит: «(1) Никакие два объекта (реальные или нереальные) не обладают совершенно одинаковыми ядерными свойствами; и (2) относительно любого множества ядерных свойств верно, что какой-то объект обладает всеми свойствами из этого множества и никакими другими ядерными свойствами» [Parsons 1980, 19]. Неясно, однако, каким статусом в контексте этого различения наделены свойства тождественности индивида — такие как быть тождественным А, где А — индивидуальная субстанция, такая, к примеру, как сам Парсонс. Иногда он заявляет, что это неядерные свойства [Parsons 1980, 28]. Но в таком случае Парсонс вынужден признавать проблематичный тезис о тождестве неразличимых, а значит, и невозможность двух изначально разных, но качественно идентичных объектов (дальнейшее обсуждение см. в статье о тождестве неразличимых (англ.)). Большинство современных философов согласны, что объекты не индивидуализируются качественным путем, что их тождество и различие примитивны. Две качественно неразличимые сферы Макса Блэка примитивно различны, и благодаря этому одна из них обладает свойством быть именно этой вещью, а другая лишена его (см. [Black 1953]). Кроме того, трудно понять, почему свойства тождественности не являются свойствами индивидов. Соответственно, предположим, что мы считаем свойства тождественности индивида, — такие как быть тождественным А, ядерными свойствами — теми свойствами, которые подпадают под действие парсоновского ограниченного принципа свертывания. Тогда ядерные отрицания этих свойств тоже оказываются ядерными свойствами. Но в таком случае мы можем взять множество всех объектов, сконструировать свойство индивидуальной тождественности для каждого из них, сконструировать ядерное отрицание каждого из этих свойств, а затем сконструировать из этих свойств условие, которое, согласно парсоновскому принципу свертывания, соответствует какому-то объекту. Тогда имеется объект, отличный от всякого другого имеющегося объекта, а это — противоречие. Не очевидно, таким образом, что различение ядерных и неядерных свойств и ограничение принципа свертывания ядерными свойствами решает проблемы, с которыми сталкивается наивный принцип свертывания. (Дальнейшее обсуждение концепции Парсонса см. в [Fine 1982, 1984] и [Zalta 1992].)

Ранее я провел различие между двумя версиями утонченного мейнонгианства. Первая, основанная на различении ядерных и неядерных свойств, как оказалось, не лишена недостатков. И теперь я обращаюсь ко второй версии, основанной на различении кодирования и экземплификации свойства, сосредоточившись на трактовке Залты. В отличие от Парсонса, различающего различные виды свойств и ограничивая принцип свертывания только ядерными свойствами в надежде таким образом избежать проблем, осаждающих наивный принцип свертывания, Залта с той же целью проводит различие между двумя различными модусами обладания свойством. Экземплификация свойства — обычный способ обладания индивидом свойством; это то, что выше я называл реализацией. Обама экземплифицирует человечность, мой стул экземплифицирует комфортабельность, а фиговое дерево на моем заднем дворе — потребность во влаге. Принцип свертывания говорит скорее не о том, какие свойства в этом смысле экземплифицирует объект, а о том, какие свойства кодируются объектами. Так что относительно любого условия С для свойств имеется объект, кодирующий именно эти свойства, а вопрос, экземплифицируют ли такие объекты эти свойства, остается открытым.

Применим это различение к изложенным ранее в этом параграфе проблемам, с которыми сталкивается мейнонгианство. Согласно принципу свертывания, условие быть певцом определяет объект именно с таким свойством. Этот объект не экземплифицирует свойство быть певцом, а кодирует его. В самом деле, экземплификация свойства быть певцом предполагает экземплификацию других свойств — расположения в пространстве, наличия гортани и т. п., всех свойств, которых нет у нашего певца и которые он ни кодирует, ни экземплифицирует. Но какие-то свойства этот объект экземплифицирует, к примеру свойство кодировать только одно свойство. Здесь нет противоречия, так как певец кодирует только одно свойство — свойство быть певцом — и экземплифицирует множество свойств, в том числе свойство кодировать только одно свойство, самотождественность и т. д. В более общем виде принцип свертывания у Залты соотносит множества свойств с объектами, кодирующими, а не (с необходимостью) экземплифицирующими эти свойства. При неполноте этих множеств свойств, характеризующих объект, итоговый объект будет неполон относительно кодируемых им свойств. Но он не обязан быть неполным по отношению к тем свойствам, которые он экземплифицирует. Хотя наш певец не кодирует ни свойства носить голубые туфли, ни свойства не носить голубые туфли, мы можем сказать, что он экземплифицирует свойство не носить голубые туфли. Ограничение принципа свертывания кодированными свойствами обещает также избавление от других — обсуждавшихся выше — угроз противоречия. Вспомним логически невозможное условие «быть отличным от самого себя». Принцип непротиворечия касается экземплифицируемых, а не кодируемых объектом свойств (допуская, что наш мейнонгианец собирается объяснить невозможные объекты). Поскольку объект может кодировать несовместимые свойства, не экземплифицируя их, невозможные объекты не нарушают принцип непротиворечия. Наконец, можно снять и беспокойство Рассела относительно того, что мейнонгианский принцип свертывания генерирует существующих крылатых коней. Условие быть существующим крылатым конем скоррелировано с объектом, но этот объект лишь кодирует, а не экземплифицирует свойство существования. Существование может характеризовать объект без того, чтобы этот объект экземплифицировал существование. Так что мы не должны беспокоиться относительно перенаселенности существующих вещей, так как существующие вещи экземплифицируют существование, тогда как существующий крылатый конь не экземплифицирует его.

Концепция, основанная на различении кодирования и экземплифицирования, избегает стандартных возражений против мейнонгианства, обещая при этом множество выгод для этой концепции. Семантика и логика прозрачны и просты, и поверхностные формы интересующих нас в этой статье предложений естественного языка соответствуют их глубинным логическим формам. Но очевидны и онтологические издержки. Семантическая и логическая простота покупаются определенной метафизической ценой.

  

3. Антимейнонгианская первопорядковая концепция

В двух предыдущих параграфах я обсуждал концепции, отрицающие, что существование — это свойство индивидов, и отрицающие, что существование — всеобщее свойство. В этом параграфе я рассмотрю концепции, согласно которым существование — это всеобщее свойство индивидов, в надежде объединить выгоды обоих уже обсуждавшихся концепций. Затем я рассмотрю взаимоотношение кванторов, темпоральных операторов, модальных операторов и всеобщего первопорядкового предиката существования в попытке продемонстрировать некоторые трудности, с которыми сталкивается подобная концепция.

Как для мейнонгианца, так и для сторонника рассматриваемой идеи собственные имена являются напрямую референциальными, а простые предложения, в которые они входят, выражают сингулярные пропозиции. Однако, в отличие от мейнонгианца, сторонник данной концепции настаивает, что абсолютно все существует. В таком случае предложение вроде «Рональд Макдональд не существует» либо выражает полностью артикулированную сингулярную пропозицию и поэтому является ложным, поскольку тут имеется существующий референт субъектного сингулярного термина, либо вообще не выражает пропозицию, которую можно оценить относительно ее истинности, так как сингулярный термин оказывается лишенным семантического содержания. В обоих случаях предложение не является истинным. Главной мотивацией всех альтернативных концепций, обсуждавшихся в предыдущих двух параграфах, было избежать этого вывода. Соответственно, нашей первой задачей будет объяснение того, каким образом предложения вроде «Рональд Макдональд не существует» оказываются осмысленными и вместе с тем, как кажется, иногда истинными, не отвергая при этом тезисы о существовании абсолютно всего и о том, что все имена — это приспособления для прямой референции.

Одна из важных идей, использовавшаяся Солом Крипке [Kripke 1973], Питером ван Инвагеном [van Inwagen 1977, 1983, 2003], Натаном Солмоном [Salmon 1998], Дэвидом Брауном [Braun 1993, 2005], Эми Томассон [Thomasson 1999, 2003, 2009] и др., состоит в том, что кажущиеся пустыми имена, такие как «Рональд Макдональд», отсылают к существующим, хотя и абстрактным, вымышленным персонажам. Вымышленные персонажи обладают как бытием, так и существованием. Поскольку из-за отсутствия у них пространственно-временной локализации мы не сталкиваемся с ними на улице, не видим их в автобусе и не прижимаемся к ним в кровати, правдоподобным выглядит предположение, что, когда кто-то говорит, что «Рональд Макдоналд не существует», он имеет в виду не ту ложную пропозицию, которую выражает это предложение, а истинную пропозицию, согласно которой (вымышленный персонаж) Рональд Макдональд не есть реальная личность или не является чем-то конкретным. В самом деле, именно эта мысль предполагается в естественном дополнении к сказанному: «Рональд Макдональд не существует; он — порождение рекламы!». Таким образом, в соответствии с этой концепцией, нет по-настоящему истинных сингулярных отрицательных экзистенциальных предложений. Все осмысленные сингулярные экзистенциальные предложения истинны, а их отрицания ложны. Мы ошибочно признаем некоторые сингулярные отрицательные экзистенциальные предложения истинными, смешивая или четко не различая существование и бытие чем-то конкретным. (Эдвард Залта указывает на возможность подобной интерпретации его теории мейнонгианского объекта, заменяя его элементарный неуниверсальный и подчас контингентный предикат существования ∃!x на элементарный неуниверсальный и подчас контингентный предикат конкретности С!x. Я обсуждаю эту версию теории объекта ниже). Достоинством этой концепции является простая семантика собственных имен и экономная метафизика. Ценой же оказывается ревизионистский взгляд на то, что имеется нами в виду при высказывании нами предложений, которые выглядят как истинные сингулярные отрицательные экзистенциальные предложения.

В конце этого параграфа я хочу кратко обсудить проблемы, возникающие при соотнесении кванторов, темпоральных операторов, модальных операторов и всеобщего первопорядкового предиката существования, так как оно оказывается источником еще одной значительной издержки, сопряженной с этой концепцией существования. Два набора интуиций, как кажется, тянут нас в противоположные стороны. Первый связан с мимолетностью и контингентностью существования. Вещи обретают существование и теряют его во времени. Хотя Платон и Декарт существовали, они больше не существуют; когда Платон существовал, Декарт еще не существовал; и в настоящий момент первый ребенок, рожденный в 2150 г. еще не существует, но будет существовать. Кажется, таким образом, будто разные вещи существуют в разные времена. Аналогичным образом из фактически существующих вещей какие-то могли бы не существовать, а другие вещи — вещи, которые фактически не существуют, — могли бы существовать вместо них или в дополнение к ним. И кажется, что разные вещи существуют в разных мирах. Эти интуиции вполне основательны. Второй набор интуиций связан с онтологическим статусом недействительных или отсутствующих вещей. Многих философов привлекает тезис актуализма, а именно тезис о том, что абсолютно все действительно, и объект сам по себе таков, каков он в действительности, а неактуализированные возможности этого объекта — это в известном смысле гипотетические способы быть таким объектом. Многие философы принимают и темпоральный аналог актуализма, впрочем, менее популярный, а именно презентизм, согласно которому абсолютно все присутствует, и объект сам по себе таков, каков он в настоящий момент, а каким он был или будет — это в известном смысле гипотетические способы быть таким объектом. Два этих набора интуиций в сочетании с рассматриваемой нами сейчас концепцией существования приводят к ряду трудностей.

Начнем с модальной проблемы. Возможен объект, отличный от всех действительно существующих объектов. К примеру, у меня мог бы быть брат, и, исходя из эссенциализма происхождения, верно, что, если бы у меня был брат, он отличался бы от всех действительно существующих объектов, поскольку никакая из действительно существующих вещей не могла бы быть моим братом. Наши интуиции о том, какими могли бы быть вещи, ведут нас к признанию истинности этого тезиса. Однако тезис актуализма гласит, что абсолютно все действительно и, согласно нашей концепции существования, существует, а значит, и действительно существует. Кажется, таким образом, что актуализм и наша концепция существования несовместимы с интуитивной возможностью объекта, отличного от всех существующих объектов, и интуицией, что у меня мог бы быть брат.

Мы можем артикулировать интуицию контингентности существования следующим образом. Путь A будет оператором актуальности, где   истинно относительно мира w при интерпретации I в том случае, если φ истинно относительно выделенного I мира: x¬Ay (y = x). Назовем это предложение Элиен. Проблема в том, что истинность Элиен предполагает онтологическое обязательство относительно только лишь возможных индивидов и поэтому ложность тезиса актуализма. Это беспокойство можно усугубить с помощью Формулы Баркан или одной из смешанных аксиом для модальных операторов и кванторов в эпохальной работе Рут Баркан Маркус по квантифицированной модальной логике [Marcus 1946], согласно которым все примеры предложения ◊∃(x) → ∃xφ(x) являются логическими истинами. (В приведенных выше формулах φ(x) обозначает любую формулу, в которой переменная x может быть или не быть связанной.) Затем мы можем поменять местами модальность и квантор в Элиен, получив x¬Ay (y = x). Истинность этого второго предложения очевидным образом предполагает наличие чего-то недействительного, в противоположность предписаниям актуализма. Формула Баркан — отчасти именно поэтому — вызывает споры и отвергается сторонниками допущения в модальном дискурсе семантики возможных миров с разностью областей. Так что эта линия аргументации едва ли убедит всех, что наши модальные интуиции ведут к проблемам.

Имеется, однако, и еще одна линия аргументации, не предполагающая формальной правильности Формулы Баркан и опирающаяся на простейшее сочетание стандартных дефиниций истины для квантифицированных и модальных предложений. Элиен истинно при интерпретации I именно тогда, когда имеется мир w, доступный из выделенного I мира, с таким объектом в его области, который отсутствует в области выделенного I мира. Дело в том, что его истинность предполагает истинность x¬Ay (y = x) относительно w, и поэтому заманчиво заключить, что имеется свидетельство, удовлетворяющее условию ¬Ay (y = x) относительно w. Но это неверно. Если актуализм истинен, то такого свидетельства нет, хотя оно и могло бы быть. Если мы — реалисты относительно семантики возможных миров, то сама модельная теория модального дискурса не содержит нередуцируемой модальности, а содержит миры как точки отсчета при оценивании и понятие истины относительно некоего мира; но тогда «имеется» в приведенной рекурсии истины не будет охватываться оператором возможности. Поэтому если Элиен истинно, то имеется объект o и доступный возможный мир w — такие, что o удовлетворяет ¬A(y = x) относительно w, что, как кажется, противоречит тезису актуализма, так как то свидетельство в действительности не существует. (Дальнейшее обсуждение этой проблемы и некоторых из рассмотренных ниже ее решений см. в статье об актуализме (англ.)).

Одно из решений состоит в том, чтобы отвергнуть актуализм и допустить наличие только лишь возможных объектов. Согласно этой поссибилистской позиции, только лишь возможные объекты находятся в предельно неограниченной области квантификации как конституенты фундаментальной реальности. В таком случае попросту ложным будет говорить об актуальности абсолютно всего. Хотя эта позиция заслуживает серьезного внимания, я отложу ее в сторону и буду рассматривать только актуалистские решения. Другое решение опирается на мейнонгианское различение бытия, в смысле принадлежности самой широкой области квантификации и дискурса, и существования, а также тезис о наличии несуществующих объектов. Оснащенные мейнонгианской метафизикой, мы можем отвергнуть Элиен как выражение интуиции о контингентности существования, предпочтя ему следующее предложение, делающее то же самое: x E!x ∧ ◊E!x), где E!— мейнонгианский логически элементарный предикат существования. Мейнонгианец может затем отрицать Элиен и апеллировать к истинности этого предложения для объяснения наших интуиций о контингентности существования. Тут получается, что все действительно, но некоторые из действительных вещей не существуют, хотя и могли бы. Данное решение наших проблем, однако, недоступно стороннику того взгляда, что существование является всеобщим свойством индивидов.

Бернард Лински и Эдвард Залта [Linsky and Zalta 1994] предлагают новое решение этой проблемы, перспективное в плане сочетания с положениями той концепции существования, которую мы рассматриваем в этом параграфе. (Сходная концепция отстаивается Тимоти Уильямсоном [Williamson 1998, 1999, 2000, 2002].) Я начинаю с интуитивной возможности наличия у меня брата. Вещь, кодирующая свойство быть моим братом, действительно существует, но как неконкретный объект. Этот объект неконкретен лишь контингентно; он мог бы быть конкретным, и если бы он был таковым, он экземплифицировал бы свойство быть моим братом (наряду с другими кодируемыми им свойствами и их необходимыми следствиями). Согласно этой концепции, мой возможный брат (равно как и любой другой предположительно только лишь возможный объект) действительно существует, но как неконкретный индивид, который мог бы быть конкретным. Данная концепция является актуалистской, так как абсолютно все оказывается действительным, и вместе с тем антимейнонгианской, так как абсолютно все существует. Заметим, однако, что Элиен, предложение, относительно которого двумя абзацами выше предполагалось, что оно схватывает наши интуиции о контингентности существования, в соответствии с этой концепцией будет ложным, поскольку каждый индивид является необходимо сущим. Нашу же интуицию о контингентности наличного надо будет объяснять в терминах контингентности конкретного и неконкретного. Эти интуиции, таким образом, объясняются истинностью не Элиен, а следующего предложения: x(¬C!x ∧ ◊C!x), где C!x — логически элементарный предикат конкретности. Хотя объяснение контингентности существования структурно сходно с мейнонгианским, о котором шла речь в предыдущем абзаце, его метафизика существенно разнится, так что эти взгляды нельзя объединять.

Концепция Лински и Залта предполагает, что конкретность является акцидентальным свойством. Один и тот же неконкретный индивид (к примеру, мой возможный брат) мог бы быть конкретным, и один тот же конкретный индивид (я, к примеру) мог бы быть неконкретным. Это проблематично и, на мой взгляд, становится еще более проблематичным при рассмотрении темпорального аналога сказанного. От модальной проблемы контингентного сущего мы, таким образом, обращаемся к ее темпоральному аналогу, к проблеме темпорального сущего. Хотя объяснение двух этих проблем может и не совмещаться (Лински и Залта, к примеру, не предлагают темпоральной аналогии их объяснения контингентного сущего) из-за различий алетической модальности и темпоральности, в наших целях полезно рассматривать их в паре друг с другом. Интуитивно ясно, что вещи обретают существование и теряют его; существующее в одно время не существует в другое. Темпоральный аналог концепции Лински и Злата о контингентном сущем ведет к заключению, что все всегда существует. Наличное и существующее в какое-то одно время тождественно наличному и существующему в любое другое время; область квантификации фиксирована относительно всех времен. Изменения во времени касаются конкретности тех или иных индивидов. Сократ по-прежнему существует, но как неконкретный индивид, который был конкретным в 450 г. до н. э., и аналогичным образом — первый ребенок, который будет рожден в 2150 г. Эта концепция предполагает возможность сохранения вещи при ее переходе от неконкретности к конкретности, интуитивно признаваемом возникновением, и переходе от конкретности к неконкретности, интуитивно признаваемом уничтожением. Согласно этой концепции, таким образом, получается, что кажущееся возникновение, уничтожение или субстанциальное изменение в действительности являются формами качественного изменения; изменения качества конкретности. Это противоречит общепринятому представлению, что конкретность необходимо и всегда присуща любому реализующему ее объекту, а разрыв между конкретными и неконкретными индивидами обозначает такой разрыв между категориями бытия, через который не могут перемещаться индивиды. Подобно тому как одна и та же вещь не может перейти от бытия индивидом к бытию свойством, одна и та же вещь не может перейти от неконкретности к конкретности. Но предположим, что мы отвергаем этот взгляд на мимолетность существования. Как можно обосновать асимметрию постоянства и контингентности конкретности? Данное выше объяснение, что конкретность обозначает категорию бытия, объясняет постоянство конкретности, но влечет также вывод о ее необходимости. Хотя это еще не финал, данный момент указывает на желательность поисков альтернативного решения нашей проблемы.

Я обращаюсь теперь к перспективам теории, в соответствии с которой существование является всеобщим, подлинно контингентным и преходящим свойством индивидов. Подобный взгляд исходит из того, что область квантификации меняется от мира к миру и от времени ко времени, поскольку все наличное существует, но разные индивиды существуют в разных возможных мирах и в разные времена. В таком случае Элиен истинно. Но как же быть с приведенным выше аргументом, согласно которому истинность Элиен несовместима с тезисом актуализма? Ответ может состоять в отрицании последнего шага при одновременном признании наличия общих утверждений, которые могли бы оказываться истинными, а значит, истинны относительно какого-то доступного возможного мира, в отсутствие конкретных примеров этих утверждений, истинных относительно тех доступных миров. В немодальных контекстах квантифицированное предложение ∃(x) истинно именно при наличии некоего свидетельства о, удовлетворяющего условию φ(x) . Аргумент, говорящий о том, что истинность Элиен предполагает наличие только лишь возможных индивидов, вполне естественно переносит эту дефиницию истины на истину квантифицированного предложения относительно только лишь возможного мира. И именно этот шаг я предлагаю отвергнуть. Модельная теория мод[а]льного языка — с ее пространством возможных миров и индивидов, населяющих области возможных миров, — содержит, подобно всему остальному при истинности актуализма, только актуально существующие вещи. Но предложения вроде Элиен истинны, и поэтому имеются только лишь возможные миры, относительно которых x¬Ay (y = x) истинно. Нет индивида, по отношению к которому истинно ¬Ay (y = x), такого что благодаря нему истинно то квантифицированное предложение, хотя он должен был бы иметься при актуальности только лишь возможных миров. Это, возможно, будет более ясно, если от предложений, истинных относительно только лишь возможных миров, мы обратимся к пропозициям, истинным относительно только лишь возможных миров. Имеется мир w, относительно которого истинна экзистенциальная пропозиция «имеется нечто такое, что ни одно действительное сущее не тождественно ему», но нет истинной относительно w сингулярной пропозиции «отсутствует тождественная о действительная вещь» из-за отсутствия такой вещи, как о. Но если бы w был действительным, то подобная вещь имела бы место, и именно этот факт обосновывает истинность данной экзистенциальной пропозиции относительно w (см. [Adams 1981]). Таким образом, предложенная конструкция противоречит стандартной семантике квантифицированных предложений, сводящей истинность или ложность экзистенциальных и универсальных предложений к истинности и ложности их примеров, при расширении этой семантики на истину относительно мира. Эта конструкция предполагает также различение истины относительно мира, в терминах которой излагается модельная теория модальных операторов, и истины в мире, подразумевающей рассмотрение того, что имелось бы в случае действительности недействительного мира.

 

4. Заключение

Я начал с заявления о том, что существование поднимает глубокие и важные проблемы в метафизике, философии языка и философской логике. Я рассмотрел некоторые из этих проблем и сделал обзор различных концепций существования. Ни одна из рассмотренных теорий не является полностью удовлетворительной и лишенной издержек. Первая концепция, предложенная Фреге и Расселом, трактует существование как второпорядковое свойство и ассимилирует кажущиеся единичными экзистенциальные предложения общими экзистенциальными предложениями. Эта идея предполагает дескриптивизм, тезис о том, что обычные собственные имена имеют дескриптивные эквиваленты, который может оказываться проблематичным. Вторая, мейнонгианская концепция требует допущения таких индивидов, которые не существуют. Мы видели, что эта концепция сталкивается с трудностями при формулировке когерентных и при этом информативных и убедительных принципов индивидуации для несуществующих индивидов; все разновидности этой концепции страдают также от проблемы метафизической перенаселенности. Наконец, я представил наивную концепцию, согласно которой существование является универсальным свойством индивидов. Эта концепция столкнулась с проблемой необходимости отрицания истинности интуитивно совершенно истинных сингулярных отрицательных экзистенциальных предложений вроде «Рональд Макдональд не существует». Ее проблемы связаны также с надлежащим объяснением взаимоотношения кванторов, модальных и темпоральных операторов. Существование, таким образом, остается серьезной проблемой философии языка, метафизики и логики, связанной к тому же с другими глубочайшими и важнейшими проблемами в этих сферах.

 

Библиография

    • Adams, R., 1981, “Actualism and Thisness,” Synthese, 49: 3–41.
    • Aquinas, T., On Being and Essence, trans. Armand Maurer, 1968, Toronto: Pontifical Institute Medieval Studies.
    • Black, M., 1952, “The Identity of Indiscernibles,” Mind, 61: 153–164.
    • Braun, D.,1993, “Empty Names,” Noûs, 27: 449–469.
    • –––, 2005, “Empty Names, Fictional Names, Mythical Names,” Noûs, 39: 596–631.
    • Castañeda, H-N., 1975, “Individuation and Non-Identity: A New Look,” American Philosophical Quarterly, 12: 131–140.
    • –––, 1986, “Objects, Existence, and Reference: A Prolegomenon to Guise Theory,” in R. Haller (ed.), Non-Existence and Predication, Amsterdam: Rodopi, 3–60.
    • –––, 1989. Thinking, Language, and Experience, Minneapolis: University of Minnesota Press.
    • Dancy, R., 1986, “Aristotle and Existence,” in Knuuttilla & Hintikka 1986, pp. 49–80.
    • Findlay, J., 1963, Meinong's Theory of Objects and Values, Oxford: Oxford University Press.
    • Fine, K., 1982, “The Problem of Non-Existents. I. Internalism,” Topoi, 1: 97–140.
    • –––, 1984, “Critical Review of Parsons' Nonexistent Objects,” Philosophical Studies, 45: 94–142.
    • Frege, G., 1884, Die Grundlagen der Arithmetik. English translation: J.L. Austin, The Foundations of Arithmetic, Oxford: Blackwell, second revised edition 1974.
    • –––, 1892, “Über Sinn und Bedeutung,” Zeitschrift für Philosophie und philosophische Kritik, 100: 25–50; translated by M. Black in P.T. Geach & M. Black (eds.), Translations from the Philosophical Writings of Gottlob Frege, Oxford: Blackwell, 1980, 56–78.
    • Geach, P. T., 1954–1955, “Form and Existence,” Proceedings of the Aristotelian Society, 55: 251–272; reprinted in his God and the Soul, London: Routledge & Kegan Paul, 1969, pp. 42–64.
    • –––, 1968, “What Actually Exists,” Proceedings of the Aristotelian Society, Supp. Vol. 42: 7–16.
    • Griffin, N., 1985–86, “Russell's Critique of Meinong's Theory of Objects,” in Rudolf Haller (ed.), Non-Existence and Predication, Amsterdam: Rodopi (= Grazer Philosophische Studien, Volumes 25/26), 375–401.
    • Haaparanta, L., 1986, “On Frege's Concept of Being,” in Knuuttila & Hintikka 1986, pp. 269–290.
    • Hintikka, J., 1984, “Are There Nonexistent Objects? Why Not? But Where Are They?” Synthese, 60: 451–458.
    • –––, 1986, “The Varieties of Being in Aristotle,” in Knuuttila & Hintikka 1986, pp. 81–114.
    • –––, 1986, “Kant, Existence, Predication and the Ontological Argument,” in Knuuttila & Hintikka 1986, pp. 249–268.
    • Hume, D., 1951, A Treatise of Human Nature, L.A. Selby-Bigge (ed.), Oxford: Oxford University Press.
    • Jacquette, D., 1989, “Mally's Heresy and the Logic of Meinong's Object Theory,” History and Philosophy of Logic, 10: 1–14.
    • –––, 1996, Meinongian Logic: the Semantics of Existence and Nonexistence, Berlin and New York: de Gruyter.
    • Kant, I., 1929, Critique of Pure Reason, N. Kemp-Smith (ed.), London: Macmillan.
    • Knuuttila, S. & Hintikka, J., 1986, The Logic of Being, Dordrecht: Reidel.
    • Kripke, S., 1972/1980, Naming and Necessity, Oxford: Blackwell.
    • –––, 1973, Reference and Existence (The John Locke Lectures), The Saul Kripke Center Archives, The CUNY Graduate Center. (Copies available from The Saul Kripke Center upon request.)
    • Lambert, K., 1983, Meinong and the Principle of Independence. Its Place in Meinong's Theory of Objects and Its Significance in Contemporary Philosophical Logic, Cambridge: Cambridge University Press.
    • Linsky, B., and Zalta, E., 1994, “In Defense of the Simplest Quantified Modal Logic,” Philosophical Perspectives 8: Logic and Language, J. Tomberlin (ed.), Atascadero: Ridgeview, 431–458.
    • –––, 1996, “In Defense of the Contingently Concrete,” Philosophical Studies, 84: 283–294.
    • Mackie, J., 1976, “The Riddle of Existence,” Proceedings of the Aristotelian Society, Supp. Vol. 50: 247–266.
    • Mally, E., 1912, Gegenstandtheoretische Grundlagen der Logik und Logistik, Leipzig: Barth.
    • Marcus, R.B., 1946, “A Functional Calculus of First Order Based on Strict Implication,” The Journal of Symbolic Logic 11: 1–16.
    • Meinong, A., 1904, “On Object Theory,” in Realism and the Background of Phenomenology, R. Chisholm (ed.), Glencoe: The Free Press, 1960; translation of “Über Gegenstandstheorie,” in Untersuchungen zur Gegenstandstheorie und Psychologie, A. Meinong (ed.), Leipzig: Barth, 1904.
    • Miller, B., 1975, “In Defence of the Predicate ‘Exists’,” Mind, 84: 338–354.
    • –––, 1986, “‘Exists’ and Existence,” Review Of Metaphysics, 40: 237–270.
    • Owen, G. E. L., 1965, “Aristotle on the Snares of Ontology,” in R. Bambrough (ed.), New Essays on Plato and Aristotle, London: Routledge and Kegan Paul, pp. 69–96.
    • Parsons, T., 1975, “A Meinongian Analysis of Fictional Objects,” Grazer Philosophische Studien, 1: 73–86.
    • –––, 1980, Nonexistent Objects, New Haven: Yale University Press.
    • –––, 1982, “Are There Nonexistent Objects?” American Philosophical Quarterly, 19: 365–371.
    • Pears, D., 1967, “Is Existence a Predicate?” in P. Strawson, (ed.), Philosophical Logic, Oxford: Oxford University Press, pp. 97–102.
    • Priest, G., 2005, Towards Non-Being: the Logic and Metaphysics of Intentionality, Oxford: Clarendon Press.
    • Prior, A., 1957, Time and Modality, Oxford: Clarendon.
    • –––, 1967, Past, Present, and Future, Oxford: Clarendon.
    • –––, 1968, Papers on Time and Tense, Oxford: Clarendon.
    • Prior, A., and Fine, K., 1977, Worlds, Times and Selves, Amherst: University of Masssachusetts Press.
    • Quine, W.V.O., 1948, “On What There Is,” Review of Metaphysics, 2: 21–38. Reprinted in his From a Logical Point of View, Cambridge, MA: Harvard University Press, 1953.
    • Rapaport, W.J., 1976, Intentionality and the Structure of Existence, Unpublished doctoral dissertation, Indiana University at Bloomington.
    • –––, 1978, “Meinongian Theories and a Russellian Paradox,” Noûs, 12: 153–180.
    • –––, 1981, “How to Make the World Fit Our Language: An Essay in Meinongian Semantics,” Grazer Philosophische Studien, 14: 1–21.
    • Routley, R., 1966, “Some Things Do Not Exist,” Notre Dame Journal of Formal Logic, 7: 251–276.
    • –––, 1979, “The Semantical Structure of Fictional Discourse,” Poetics, 8: 3–30.
    • Routley, R., 1980, Exploring Meinong's Jungle and Beyond, Canberra: Research School of the Social Sciences.
    • Russell, B., 1903, Principles of Mathematics, Cambridge: Cambridge University Press.
    • –––, 1904, “Meinong's Theory of Complexes and Assumptions (I),” Mind, 13(50): 204–219.
    • –––, 1905a, “On Denoting,” Mind, 14: 479–493.
    • Russell, B., 1905b, “Review of: A. Meinong, Untersuchungen zur Gegenstandstheorie und Psychologie,” Mind, 14: 530–538.
    • –––, 1907, “Review of: A. Meinong, ‘Über die Stellung der Gegenstandstheorie im System der Wissenschaften’,” Mind, 16: 436–439.
    • Salmon, N., 1981, Reference and Essence, Princeton, NJ: Princeton University Press.
    • –––, 1987, “Existence,” in Philosophical Perspectives 1, J. Tomberlin (ed.), Atascadero: Ridgeview Press.
    • –––, 1998, “Nonexistence,” Noûs 32: 277–319.
    • Soames, S., 1998, “The Modal Argument: Wide Scope and Rigidified Descriptions,” Noûs 32: 1–22.
    • Thomasson, A., 1999, Fiction and Metaphysics, Cambridge: Cambridge University Press.
    • –––, 2003, “Speaking of Fictional Characters,” Dialectica 57: 207–226.
    • –––, 2009. “Fictional Entities,” in J. Kim and E. Sosa (eds.), A Companion to Metaphysics, Oxford: Blackwell, 10–17.
    • van Inwagen, P., 1977, “Creatures of Fiction,” American Philosophical Quarterly 14: 299–308.
    • –––, 1983, “Fiction and Metaphysics,” Philosophy and Literature 7: 67–77.
    • –––, 2000, “Quantification and Fictional Discourse,” in A. Everett & T. Hofweber (eds.), Empty Names, Fiction, and the Puzzles of Non-Existence Stanford: CSLI Press, 235–247.
    • –––, 2003, “Existence, Ontological Commitment, and Fictional Entities,” in M. Loux and D. Zimmerman (eds.), The Oxford Handbook of Metaphysics Oxford: Oxford University Press.
    • Wiggins, D., 1995, “The Kant-Frege-Russell view of existence”. In Modality, Morality, and Belief: Essays in Honor of Ruth Barcan Marcus, W. Sinnott-Armstrong (ed.), New York: Cambridge University Press, 93–113.
    • Williams, C. J. F., 1981, What is Existence?, Oxford: Oxford University Press.
    • –––, 1992, Being, Identity, and Truth, Oxford: Oxford University Press.
    • Williams, S. G., 1995, “Existence,” in Jaegwon, K. & Sosa, E. (eds.), A Companion to Metaphysics, Oxford: Blackwell, 145–150.
    • Williamson, T., 1998, “Bare Possibilia,” Erkenntnis, 48: 257–273.
    • –––, 1999, “Existence and Contingency,” The Aristotelian Society: Supplementary Volume, 73: 181–203; to be reprinted in the Proceedings of the Aristotelian Society, Volume 100, forthcoming.
    • –––, 2000, “The Necessary Framework of Objects,” Topoi, 19: 201–208.
    • –––, 2002, “Necessary Existents,” in A. O'Hear (ed.), Logic, Thought, and Language, Cambridge: Cambridge University Press, 233–251.
    • Zalta, E., 1983, Abstract Objects: An Introduction to Axiomatic Metaphysics, Dordrecht: D. Reidel.
    • –––, 1988, Intensional Logic and the Metaphysics of Intentionality, Cambridge, MA: MIT Press.
    • –––, 1992, “On Mally's Alleged Heresy: A Reply,” History of Philosophical Logic, 13 (1): 59–68.

       

      Перевод В.В. Васильева

       

      Как цитировать эту статью

      Нелсон, М. Существование // Стэнфордская философская энциклопедия: переводы избранных статей / под ред. Д.Б. Волкова, В.В. Васильева, М.О. Кедровой. URL=<http://philosophy.ru/existence/>.

      Оригинал: Nelson, Michael, "Existence", The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Winter 2013 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/win2013/entries/existence/>.

       

      Нашли ошибку на странице?
      Выделите её и нажмите Ctrl + Enter